Икона Николая Чудотворца - утраченная святыня Тулы

Василий ПУЦКО

Так уже повелось, что историков сакрального искусства интересуют преимущественно сохранившиеся произведения, которые можно увидеть и даже руками потрогать. Но в истории христианской культуры присутствует немало памятников исчезнувших, притом порой известных только по данным письменных источников. В повествованиях об иконах чаще речь идёт о различных чудесах, чем об их происхождении и представленных на них изображениях. При таком положении вещей приходится по достоинству оценить роль списков и воспроизведений как исторического источника, даже если их точность оказывается относительной. И самое удивительное заключено в том, что многие иконы исчезли сравнительно недавно, когда уже началось их научное изучение.
Авторы, писавшие о церковных достопримечательностях Тулы, обычно отмечали древнейшую и главнейшую святыню Тульского Успенского женского монастыря, основанного около 1649 года, - икону «Николы Тульского», известную с XVI века. По сохранившемуся преданию, икона найдена на болоте одним из днепровских казаков, построившим затем во имя Николая Чудотворца храм в Туле, на площади, где этот образ был храмовым.

Н.И. Троицкий, лучший знаток тульских древностей, вполне резонно замечает: «Эта «явленная» икона с древнейшего времени особенно почиталась казаками. Была и в Преображенском храме эта икона св. Николая и остаётся доселе также весьма чтимой казаками под названием «Никола Тульский». Полнейшая достоверность этого предания подтверждается тем, что уже в том XVI столетии в г. Казани вскоре после взятия её войсками царя Грозного (1552г.) была построена церковь св. Николая «Тульского», т.е. в честь Тульской иконы Святителя. Это свидетельствуется древним «Сказанием о явлении чудотворного образа Пр. Богородицы в Казани». Речь идёт о том, что загоревшийся 8 июля 1579 года двор Данила Онучина, на пепелище которого затем была найдена прославленная Казанская икона Богоматери, находился «близ церкви святого Николы иже зовётся Тульской». Причину посвящения этого храма в Казани «Николе Тульскому» исследователь видел в том, что его заступничеству было обязано избавление Тулы в 1552 году, во время казанского похода Ивана Грозного, от подступившего к городу крымского хана Девлет-Гирея, приступ которого оказался отбит под руководством боярина-наместника Темкина-Ростовского.
Священником казанской церкви «Николы Тульского» в год явления иконы Богоматери, как известно, был Ермолай, по преданию происходивший из казаков, - вероятный составитель краткого варианта Сказания о явлениях иконы Казанской Богоматери и чудесах её; в 1587 году принял иночество (по-видимому, в московском Чудовом монастыре), вскоре стал игуменом и затем архимандритом казанского Спасо-Преображенского монастыря, в мае 1589 года – казанским и астраханским митрополитом, 3 июля 1606 года – всероссийским патриархом; уморенный голодом в феврале 1612 года, впоследствии причислен к лику святых. Патриарх Гермоген известен как плодовитый писатель. Н.И. Троицкий допускал, что Ермолай-Гермоген мог быть тем самым казаком, который оказался строителем тульской «церкви св. Николая, что на площади», в которой помещена явленная икона Николая Тульского. Но это не более чем предположение: легенда связывает рождение будущего патриарха с Казанью, иногда его называют выходцем с Дона, возводят к роду Шуйских или Голицыных, а по наиболее обоснованному мнению С.Ф. Платонова, Гермоген «был незнатного происхождения», скорее всего выходцем из посадского духовенства. Но в любом случае связь между тульским и казанским храмами явно существует, о чём говорит уже само название последнего – «Николы Тульского», следовательно, имевшего список рассматриваемой иконы с её довольно редким иконографическим изводом.
Размер и пропорции тульской иконы (120 х 50 см) свидетельствует о том, что она была предназначена для иконостаса небольшого храма. Святитель изображён стоящим в рост, облачённый в крестчатую фелонь (полиставрий) поверх епитрахили и широкий омофор, украшенный крупными четырёхконечными крестами. Правой рукой свт. Николай благословляет перед грудью, а несколько отведённой в сторону левой – держит, подложив плат, кодекс Евангелия, переплёт которого украшен овальным средником и имеющими дуговидные очертания от средины наугольниками. По сторонам фигуры на уровне головы большие круглые медальоны со вписанными в них фигурами Христа и Богоматери, иллюстрирующие Никейское чудо: возвращение святителю Евангелия и омофора. Справа на полях заметна небольшая фигура апостола Симона, в рост, вероятно соименного заказчику иконы. Н.И. Троицкий отмечал, что серебряный оклад с накладным венцом с клеймами 1780 года, датирующими их изготовление.
Судя по сохранившейся репродукции, первоначальная живопись была уже скрыта под поздними записями, в результате поновления. Поэтому явно изменён абрис фигуры, особенно в её верхней части, видоизменён рисунок облачений, в результате чего укорочен подол фелони, и, кроме того, иконописец-поновитель не разобрался в сочетании епитрахили и омофора, в результате чего появился как бы «двойной» свисающий спереди конец последнего. Убранство переплёта Евангелия отражает более поздние реалии по сравнению со временем написания самой иконы. Очень уменьшен в диаметре нимб вокруг головы свт. Николая. Вместе с тем, перечисленные видоизменения – не что иное, как почти неизбежные напластования, в конечном счёте не мешающие увидеть иконографическую основу изображения с её характерными признаками, о которых следует сказать подробнее. Речь идёт о сравнительно редко встречающемся варианте, притом более раннего происхождения, чем время появления тульской иконы.
В иконографической классификации изображений свт. Николая Чудотворца на русском материале различают поясной, поясной с избранными святыми на фоне и полях, поясной в житии, ростовой чиновой, ростовой в житии, «Никола Зарайский с избранными святыми», «Никола Можайский с избранными святыми», «Никола Можайский в житии», оплечный, оплечный с Деисусом и избранными святыми, оплечный с избранными святыми, оплечный в житии, в составе Деисуса, в составе избранных святых, в предстоянии Богоматери, в явлениях и житийных сценах варианты. Как можно видеть, в этой сложной схеме, однако, нет места для изображений аналогичных представленному на тульской иконе. И даже если дело в действительности обстоит несколько иначе, всё равно отсутствие соответственной рубрики показательно, как отражающее общий характер русской иконографии святителя.
Дело в том, что фронтальное изображение свт. Николая Мирликийского в рост принадлежит к числу ранних, и уже представлено в миниатюре константинопольских рукописей X – XI веков. Близкий к рассматриваемому иконографический извод, отличающийся разве только положением конца омофора, подложенного под кодекс Евангелия в левой руке, может быть указан в двух византийских резных стеатитовых иконах XI века, одна из которых (размером 9,3х6,3 см) находится в Кабинете медалей Национальной библиотеки в Париже, а другая (размером 10,8х6,9 см) врезана в более позднюю икону, находящуюся в монастыре св. Екатерины на Синае. На мозаической иконе XII века (размером 14,0х10,0 см), в ювелирной оправе, хранящейся в монастыре св. Иоанна Богослова на Патмосе, святитель изображён в рост, уже с Никейским чудом. Этот же образ представлен в стенописях (мозаике и фреске) второй четверти XI века в Софийском соборе в Киеве, а также в киевских бронзовых крестах-энколпионах начала XIII века. Позже он сохраняется преимущественно в произведениях мелкой пластики, скорее как бы по инерции, воспроизводя более ранние иконописные оригиналы. И ещё можно видеть на иконах с фронтальными изображениями избранных святых, обычно наиболее почитаемых, что особенно характерно для новгородских и псковских произведений XV – XVI веков.
Нельзя сказать, что фронтальная фигура в рост характерна и для византийских икон последующего времени. Наиболее известны выполненная около 1300 года икона в Какопетрии на Кипре и житийная икона XV века в монастыре св. Екатерины на Синае. Своего рода исключением служит происходящая из Гуслицкого монастыря Московской области загадочная по своему характеру икона, относимая к числу московских произведений рубежа XIV – XV веков. Она отличается безупречным рисунком и тёмным колоритом, преобладанием линейного элемента. Изображение святителя соединено с фигурой Георгия Победоносца. Живопись всё же можно определить как византинизирующую, хотя при этом её связь с русским иконописанием не подлежит сомнению. Заслуживает внимания тенденция к сохранению древнего образа, подвергнутого здесь лишь незначительной дификации, что, в сущности, неизбежно.
С учётом сказанного нельзя не обратить внимания на следующее: в то время, как наиболее популярным в русской иконописи XIV – XVI веков остаются образы полуфигурного, Зарайского и Можайского Николы, в украинской продолжает встречаться изображение свт. Николая в рост, аналогичное теперь утраченной иконе. Об этом, в частности, позволяет судить житийная икона XV – XVI века, вывезенная в годы Первой мировой войны Д.М. Щербаковским из окрестностей Калуша а Галиции. Подобное изображение представлено и на иконе конца XVI века, находящейся в Национальном музее в Кракове. Живопись этого произведения фольклоризованная, что свидетельствует о связи с демократической средой. Ещё один примерXVI века даёт житийная икона из Яблонова близ Турки, очень графичная по своему характеру, скорее напоминающая книжную миниатюру. Западнее этот иконографический вариант не встречается. В Киеве же от этого времени иконы не сохранились, и судить об их иконографических особенностях поэтому трудно. Тем не менее указанные памятники, по крайней мере, не исключают вероятность распространения данного образа в XV – XVI веках именно в этом регионе, и, следовательно, тульское предание о находке иконы казаком выглядит как весьма правдоподобное.
О происхождении тульской иконы как будто нельзя ничего сказать определённого. Вместе с тем невозможно оспорить тот факт, что икона заказана для определённого храма, причём состоятельным лицом, о чём свидетельствует помещение его патронального святого. Сохранение ранней иконографической традиции предполагает её знание и почитание, а также генетическую связь с историческими корнями, восходящему к домонгольскому периоду. Неизбежная адаптация древнего образа ещё не ведёт к отрицанию преемственности. Тульская икона вполне могла быть выполнена в конце XV либо начале XVI века, когда ещё не возобладали новые прозападные веяния. Несомненным представляется и существование более поздних списков, распространённых не только в Туле, но и на сопредельных территориях. Один из них, например, находится в Рязани. Другие ещё предстоит найти.
Поиски историко-художественного контекста показывают, что «Никола Тульский» является произведением определённой эпохи и, следовательно, в полной мере отражает её характер. Стоит вспомнить хотя бы о проводимой московским правительством систематической работе по выявлению и собиранию национального и общеправославного наследия. В это же самое время происходит распространение почитания образа Николы Можайского, приводящее к появлению целой серии деревянных полихромных изваяний элитарного художественного уровня. При этих условиях «обретённая неким казаком Днепровским» икона оказалась более чем кстати.
Остаётся лишь напомнить историю тульской реликвии, как она изложена Н.И. Троицким: «Эта-то известная и знаменитая из глубокой древности икона святителя Николая и составляет теперь драгоценнейшее достояние Тульского Успенского монастыря. Первоначально св. Икона находилась в Тульской приходской церкви «св. Николы, что на площади», затем, по упразднению прихода, когда церковь эта перешла к монастырю и вошла в его ограду, Икона принадлежала уже монастырю. Потом, когда в 1842 году Николаевская церковь была разобрана и на её месте построена Преображенская, то знаменитая икона св. Николая находилась в северном приделе её, устроенном в честь св. Николая, где находится теперь». Последние слова, увы, нельзя сегодня повторить, поскольку икона исчезла, причём, кажется, в ближайшие послереволюционные годы.
Не менее важным остаётся и другое свидетельство того же историка: «Чтимая из глубокой древности не только в Туле, но и на отдалённом северо-востоке, «Тульская икона святителя Николая» остаётся и доселе главной святыней города; и как в древности её особенно чтили воины и преимущественно казаки, когда она находилась в древней приходской Николаевской церкви, так и теперь, когда она перенесена в Николаевский придел Преображенского храма, её также чтут все граждане города и особенно казаки». Утрата этой святыни должна была чувствительно отразиться на религиозном самосознании, но впереди были ещё большие испытания. Сейчас пришло время хотя бы осмыслить реликвию и по возможности понять, какие исторические реалии стоят за смутными поэтическими преданиями, к счастью, своевременно зафиксированными в литературе. Иначе бы оказалось потерянным всё, что связано с таинственной обретённой иконой, ставшей святыней Тулы.

Библиографическая ссылка:

Пуцко В.Г. Икона Николая Чудотворца - утраченная святыня Тулы/Василий Пуцко//Тульский краеведческий альманах.-2008.-С.122-126.