Сообщения
Василий ПУЦКО
В Туле хорошо помнят своих знаменитых земляков, и среди них в отношении известности, может быть, составляют исключения некоторые представители русской эмиграции. Именно к ней принадлежал замечательный ученый-богослов архимандрит Киприан, почти вся сознательная жизнь которого прошла в Сербии и во Франции, в атмосфере "русского зарубежья". О нем самом, о его научном наследии на Родине стало известно совсем недавно, когда труды о. Киприана начали приходить, наконец, к отечественному читателю, благодаря переизданию ряда книг. О вкладе архимандрита в русское византиноведение весьма обстоятельно сказано в интересном и информативном очерке А.И. Сидорова. Биографические сведения буквально рассыпаны по страницам русской эмиграционной периодической печати, в воспоминаниях современников.
Архимандрит Киприан (в миру - Константин Эдуардович Керн) родился 11 мая 1899 г. в Туле. Его отец стал профессором и директором Императорского лесного института в Санкт-Петербурге, и семья переехала в российскую столицу. Среднее образование будущий ученый получил в Императорском Александровском лицее (гимназические классы). После его закрытия Временным правительством поступил на юридический факультет Московского университета, но закончить свои занятия по юриспруденции юноше пришлось уже в Белградском университете в 1921 г. В том же высшем учебном заведении К.Э. Керн в 1925 г. окончил еще богословский факультет, после чего был определен в семинарию в г. Битоле (Македония), где, являясь помощником инспектора, вел занятия по литургике, апологетике и греческому языку.
Уже вскоре, 20 апреля 1927 г., К.Э. Керн был пострижен в монашество с именем Киприана и в том же году рукоположен в сан диакона и священника. В следующем 1928 г. возведен в сан архимандрита и назначен начальником Русской Духовной миссии в Иерусалиме. Однако в 1931 году он возвращается в Битолу и снова преподает в семинарии. На первый взгляд, пребывание о. Киприана в Святой Земле не оставило никаких следов. В действительности же ученый-архимандрит не тратил зря время, работал с материалами Духовной миссии, результатом чего явилась книга: "О. Антонин Капустин, архимандрит и начальник Русской Духовной миссии в Иерусалиме (1817-1894гг.)", напечатанная в Белграде в 1934 г.
Это основательная монография о выдающемся начальнике миссии, одном из лучших в XIX веке знатоков и исследователей греческого средневековья, страстном собирателе греческих и славянских рукописей. Она, по сравнению со статьей А.А. Дмитриевского, дает немало нового в отношении материала и оценок. Автор книги позже еще откликнулся статьей на 60-летие со дня смерти о. Антонина Капустина, где, в частности, писал: "Значение его в истории русского просвещения, русской церковной созидательной работы бесспорно. В сокровищницу русской византологической науки внес он много. Для русского паломнического дела сделал столько, сколько потом не сделал никто. Ознакомил он русских с Востоком прекрасно и объективно, не скрывая ни от себя, ни от нас теневых сторон восточного быта, но ценя в нем то, что было нами забыто, испорчено и не понято. Плодом русской среды он был зрелым и выдающимся... В нем не было ничего от русского "интеллигента", просвещенным он был до мозга костей и в высшей степени утонченным. В нем не было и не могло быть ничего от интеллигентского резонерства, бунтарства, нигилизма. Верноподданный своего государя, любивший его и Русское царство безраздельно, верный сан своей Церкви послушный ее заветам, хранитель ее быта и преданий; чистый инок, добрый пастырь, образованный ученый, хороший администратор, хозяин, архитектор (семейная капустинская черта - любовь к храмоздательству), поэт в душе и художник, астроном, археолог, прекрасный классик". Такими словами о. Киприан почтил память одного из своих предшественников по управлению Духовной миссией.
Еще несколько раньше, в 1928 г., в Белграде вышла книга архимандрита Киприана «Крины Молитвенные. Сборник статей по литургическо му богословию», положившая начало многолетним исследованиям по православной литургике, нашедшим отражение в циклах лекций. Послед ние частично вошли впоследствии в книгу «Ев харистия», изданную в Париже в 1947 г., и в выпущенную там же в 1964 г. книгу «Литургика (гимнография и эортология)». Между тем в 1936 году о. Киприан избран преподавателем Православного богословского института в Париже на кафедру пастырского богословия и гре ческого языка, а со следующего 1937 г. ему поручено преподавание и литургики. Основатель института митрополит Евлогий (Георгиевский), характеризуя его профессорский состав, отме тил: «Архимандрит Киприан (Керн) - пастыр ское богословие. Очень образованный, куль турный человек, строгий монах». И здесь же надо привести иной отзыв, принадлежавший занимавшемуся в 1950-е годы в институте из вестному греческому ученому А.-Э. Н. Тахиаосу: «В Св. Сергии были явными патрологические интересы... особенно благодаря пребыванию там о. Георгия Флоровского (1893-1979), открывше го новые пути понимания святоотеческой мысли. О. Керн являлся истинным продолжателем этой традиции. Изучая духовных предшествен ников св. Григория Паламы, о. Керн не делал по сути ничего другого, но лишь подчеркивал те моменты неразрывной традиции, которые су ществовали во взглядах и богословском опыте греческих отцов Востока. Обращение греческих богословов 50-х годов к изучению византий ской мистической теологии, несомненно, имело своим началом работу русского богословия в этом направлении. Фундаментальные и основополагающие исследования о. Керна и Ивана Феофилактовича Мейендорфа (1926-1992) о св. Георгии Паламе, а также работы Владимира Ни колаевича Лосского (1903-1958) и архиепископа Василия Кривошеина, о которых нельзя забы вать в этой связи, открывали поистине новую эпоху, возводя основы патриотических штудий на более высокий теологический уровень».
На кафедру патрологии архимандрит Кипри ан был избран в 1942 г. и занимал ее до конца своей жизни, исполняя в 1944-1947 гг. и обязан ности инспектора института. В 1945 г. ему была присуждена ученая степень доктора церковных наук после защиты диссертации на тему «Антро пология св. Григория Паламы», напечатанную затем в Париже в 1950 г. Автор этого мону ментального исследования достойно продолжил дело своих отечественных предшественников до революционного периода, а также таких выдаю щихся современников, как академик Г.А. Остро горский и архиепископ Василий (Кривошеий), расширив диапазон и размах православного «паламоведения». По словам автора, «исследо вать богословское учение св. Григория Паламы и дать ему ту оценку, которая ему подобает в истории православной мысли, задача исключи тельно трудная. Он, как и всякая историческая личность, неотделим от всего того, что состав ляет культурную почву, на которой он вырос и с которой он органически связан. Ошибочно и безнадежно писать историю религии безрелиги озному человеку. Кажущаяся объективность и так называемая научная беспристрастность при безверии исследователя приведут к лженауке, неоплодотворенной внутренним дыханием ре лигиозного чувства. Об истории этого чувства может правдиво говорить и писать только тот, кто сам обладает религиозным опытом» (с. 8). Эта позиция исследователя оправданна. Здесь же следует отметить, что лекции о. Киприана по патрологии, читанные в парижском Право славном богословском институте, теперь тоже увидели свет, сравнительно недавно. Они отличаются четким построением и лаконичной формой изложения, местами почти в виде мате матических формул.
По инициативе архимандрита Киприана и под его руководством с 1953 г. при институте были учреждены «Литургические съезды», значение которых трудно переоценить в современной церковной жизни. Актуальность науки об истори ческом развитии богослужения исследователь объясняет так: «В древней Византии и Москве, когда еще не существовало систематических богословских школ (семинарий и академий), об щество, тем не менее, было весьма образовано в смысле богословском, так как получало это свое образование в церкви, где с церковного клироса оно слушало песнопения из святых отцов и аске тических писателей и таким образом получало свое богословское назидание. Более поздняя, систематическая и схоластическая школа вытес нила это, привив науке западный, более рацио налистический и схоластический характер. При сокращении богослужения, упразднении поучи тельных, так называемых «уставных чтений», а, главное, при безвкусном и безграмотном совер шении богослужения, оно потеряло для общества свой назидательный характер и постепенно в его сознании стало только «обрядами», то есть бес содержательными внешними действиями».
Кроме того, о. Киприан до своей смерти, по следовавшей 11 февраля 1960 г., был настояте лем церкви святых Константина и Елены в Кла-маре, возле Парижа, и, согласно его желанию, на Кламарском кладбище погребен. К своей па стырской деятельности, как и ко всему, что делал в своей жизни, ученый-аскет относился с полной самоотдачей. Косвенным напоминанием об этом остается вышедшая в издании парижского жур нала «Вечное» в 1957 г. книга «Православное Пастырское Служение». Статьи по патрологии, литургике и пастырскому богословию рассеяны в периодической печати. Особо надо отметить составленный архимандритом Киприаном биб лиографический указатель русских переводов святоотеческой литературы.
Сохранились свидетельства об архимандрите Киприане близко его знавших современников, в виде кратких воспоминаний, напечатанных вскоре после его кончины.
Так, по замечанию протоиерея Александра Шмемана, «он принадлежал к тому поколению, которое оставило Россию слишком молодым, чтобы просто, хотя бы в трудных условиях, продолжать начатое дело в эмиграции, но и недоста точно молодым, чтобы приспособиться к Западу, почувствовать себя в нем дома... Сколько бы он ни говорил о своем западничестве или же визан-тийстве, домом его была Россия...»
В. Вейдле отмечает: «Гибкости, уступчивости, сговорчивости в характере его не было. На компромиссы он не шел ни с совестью, ни с людьми. В жизненном обиходе готов был довольствоваться малым, но в области духовной и мораль ной ничего половинчатого не терпел».
По словам писателя Б. Зайцева, «в жизни он был настроен почти всегда горестно. В общежи тии иногда не легок, иногда восхитителен. К обще ственной деятельности совсем не приспособлен».
Но тот же В. Вейдле об о. Киприане говорит и другое: «Как хорош он был в церкви, когда служил, как хорош был вообще - высок, стро ен, красив, всем своим существом благообразен. Глубокое это греческо-русское слово, не отделя ющее добро от красоты, точно создано было для него; вся боль его о мире и о людях могла бы вы сказаться повторением того, что говорит старец Макар Иванович в «Подростке» Достоевского «благообразия не имеют». И не было в этом у него никакой легко принимаемой, подражанием внушенной позы. Не одеянием это было. В этом был он сам, его вера, его любовь».
Бывший студент богословского института о. Александр Шмеман также вспоминал: «Отец Киприан был замечательным учителем. Здесь был его настоящий дар, настоящее призвание, которое в силу различных и сложных обстоя тельств ему не удалось раскрыть и воплотить в полной мере. Школа, во всех ее проявлениях, была его родной и органической стихией... Преподавая, о. Киприан священнодействовал. Вряд ли забудем мы его таким, каким он выходил на лекцию из профессорского домика: всегда в «полной форме» - в клобуке, рясе, кресте; ка ким всходил на кафедру - торжественным, под тянутым; каким сидел на ней, никогда, ни разу, не сняв клобука, не «распустившись», не меняя позы... Он был замечательным лектором. И особенность его лекций была в том, что он заражал слушателей своей любовью к тому, что он читал. Лекции других профессоров могли быть содер жательнее, интереснее в смысле проблематики, значительнее по теме. Но никто, как о. Киприан, не умел вдохновить, увлечь на путь не только ум ственного постижения, но и любви. На молодые души он действовал неотразимо: особенно своим чтением по Литургике. Для многих и многих бо гослужение стало реальностью, насущной и же ланной, благодаря ему. Его лекция всегда была проповедью, чем она по существу и должна быть. Он звал, убедительно и убежденно, не только «понять» - но и войти в ту действительность, о которой свидетельствовал».
Сам о. Киприан, будучи истинным мона хом, стал таковым вследствие глубокого убеж дения, что показывает одна из его работ, где кратко намечено церковное учение об Ангелах, которые «суть зеркала, вторичные светы, пере дающие низшим духовным существам этот Божественный Свет». По словам автора, иночество должно, «продолжая золотую цепь, соединяющую его с миром ангельским на не бесах, изливать миру тленному и падшему на земле это сияние святости, любви и мудрости». Не к этому ли стремился сам исследователь, посвятивший себя постижению той глубокой духовности, которая доступна далеко не всем его современникам? Как бы то ни было, архи мандрит Киприан (Керн) представляет боль шое явление в европейской науке прошедшего столетия, довольно своеобразное, не имеющее полноценных аналогий как подлинно выдаю щаяся личность.
Библиографическая ссылка:
Пуцко В.Г. Уроженец Тулы - архимандрит Киприан (Керн)/ Василий Пуцко// Тульский краеведческий альманах. - 2007. - С. 175-178.
Комментариев нет:
Отправить комментарий