Сообщения
(по материалам Тульской епархии)
Актуальной и перспективной проблемой истории Русской Церкви является изучение истории русского церковного прихода. При ее рассмотрении возникает множество более частных проблем, как, например, история приходского духовенства. В последние годы история православного духовенства привлекает все больше научных исследователей, выходят новые работы по этой тематике.[1]
Тем не менее, многие аспекты истории духовного сословия в дореволюционной России остаются малоизученными. Среди них интересным является вопрос о благосостоянии духовного сословия, его материальной обеспеченности.
Нередко проблема материального положения являлась определяющей для церковнослужителей, которые были вынуждены больше заботиться о хлебе насущном, чем о своих пастырских обязанностях; активное участие в приходской жизни отодвигалось тем самым на задний план. Такая ситуация кажется странной, поскольку по своему юридическому положению священники приближались к личному дворянству. Однако их доходы от службы сильно различались. По подсчетам Б. Н. Миронова, в середине XIX века приходское духовенство уступало по уровню доходов младшим чиновникам и офицерам в 1,5-2 раза.[2]
До XVIII в. источниками доходов приходского духовенства были плата за требы; добровольные пожертвования прихожан; так называемая руга, то есть субсидия от государства натурой или деньгами; доходы с церковных земель или с земельных участков, предоставленных государством в пользование духовенству. Главной статьей дохода оставалась плата за требы, так как она была обязательной, тогда как размеры добровольных пожертвований сильно колебались в зависимости от времени, места, обычаев и обеспеченности прихожан. Государственные субсидии предоставлялись немногим приходам, да и владение церковной землей также было относительно редким явлением.
Доход приходского священника в первую очередь зависел от платы за требы, на которые твердых расценок фактически не было. Большое значение имели также субъективные моменты, такие как популярность священника или его склонность и умение «выбивать» плату. Почти всегда верующий сам считал себя вправе определять величину вознаграждения священника в зависимости от своей оценки значения того или иного священнодействия. Объясняется это сложившимся исторически на Руси особым отношением к священнику как к необходимому посреднику в общении с высшим миром, без которого нельзя обойтись, и очень редко к этому отношению добавлялось еще и видение в священнике руководителя своей религиозной жизни, духовного пастыря. Это убеждение продолжало жить и в XIX, и в XX в., сохраняется оно и сегодня.
В XIX столетии духовенство, представлявшее собой одну из наиболее малочисленных и замкнутых сословно и профессионально групп населения, также не отличалось высокими доходами. Это было известно и государственным службам. В 1808 г. Комиссия духовных училищ с целью изыскания средств на школы была вынуждена проверить все бюджетные статьи духовного ведомства и внимательно ознакомиться с положением приходского духовенства. Изучение дела показало, что из 26417 церквей только 185 имели ежегодный доход в 1000 рублей. Большинство же располагало доходом лишь от 50 до 150 рублей в год, но были даже и такие, чей доход составлял всего 10 рублей.[3]
В результате проверки комиссия попыталась разрешить вопрос о содержании духовенства путем выплаты ему государственного жалованья. Свыше 25000 церковных приходов предполагалось разделить на семь классов и дотировать их в зависимости от уровня образования священников. Но в итоге было решено исключить из их числа 14619 церквей трех низших классов, предоставив их содержание приходам, которые обязаны были изыскивать сами на свой причт около 300 рублей в год, включая доходы с церковной земли. Для содержания же четырех высших классов требовалось, по подсчетам комиссии, 7101400 рублей ежегодно. Для покрытия этих расходов следовало использовать находившийся во владении церквей капитал от церковных доходов, так называемые экономические суммы. Эти деньги надлежало вложить в Государственный банк, и вместе с ежегодной казенной дотацией в два миллиона они должны были давать ежегодный доход. В 1808 г. этот план был утвержден императором, и проблема материального обеспечения духовенства представлялась решенной. Однако многие приходы поспешили израсходовать экономические суммы, чтобы избежать их конфискации государством. Было также довольно много приходов, для которых доходы с капитала являлись очень существенной помощью даже во второй половине XIX века.
Во время царствования Николая I духовенство было переведено на штатное содержание. Общины разделили на семь классов с числом прихожан от 100 до 3000. Жалованье священников составляло 100-180 руб., диаконов – 80 руб., церковнослужителей – 40 руб. При этом большинство священников должно было отказаться от платы за требы.[4] В 1855 г. жалованье получали 57035 священно- и церковнослужителей, и в штаты было включено 13862 прихода с общей суммой выплат в 3139697 руб. 86 коп.[5] В 1862 году было учреждено Особое присутствие для изыскания способов к обеспечению быта духовенства, однако никаких реальных решений оно не приняло. В 1869 г. издан специальный Устав о приходах, а в 1871-м - Прибавления к нему; с их помощью была предпринята попытка добиться сокращения числа приходов. В начале правления Александра III небольшое увеличение жалованья произошло в особо бедствовавших епархиях (Рижской и Грузинского экзархата). Лишь в 1892 г. общий фонд был увеличен на 250000 руб., а в 1895 – еще на 500000 руб.[6]
Жизнь городского духовенства была лучше обустроена, чем жизнь сельского, однако тот факт, что большинство иереев проживало в сельской местности, делает этот момент не существенным. Такая тенденция являлась характерной для всей России, достаточно отчетливо прослеживается она и в Тульской губернии.
При рассмотрении данной проблемы логично было бы предположить, что духовенство должно было получать доход и от церковной прибыли. В связи с этим представляет интерес вопрос о том, каким образом вообще складывался доход церквей и как расходовались денежные суммы.
Ежегодно, кроме чистой прибыли, в церкви города Тулы поступали средства от кружечного и кошельного сбора, пожертвования, процент от капиталов принадлежащих церквям, а также разные мелочные и случайные доходы. Подробную информацию о приходе и расходе денежных сумм по церквям Тульской епархии нам представляют ежегодные отчетные ведомости. В качестве примера мы представляем ведомости за 1882 год. [7]
Ведомость о приходе церковных денежных сумм по церквям г. Тулы за 1882 г.
Кружечного и кошельного сбора
Чистой при- были
Расход от оброчных статей
Пожертвов.в В пользу церквей
% от капита- лов,принад- лежащих церкви
Разных мелоч. и случайных доходов
итого
13482р.47к.
4651р. 32к.
2507р.45к.
44027р.53к.
7200р.64к.
(9(
71946р. 50к.
Из данной ведомости следует, что наиболее значительную сумму составляли пожертвования в пользу церквей. Из этих средств священники получали некоторую сумму. Основную же массу денег следовало употребить на нужды собственно церкви, а также существовали пожертвования так называемого особого назначения. Среди них - средства, которые предназначались в пользу православных церквей и школ на Западе, на восстановление православия на Кавказе, на распространение православия между язычниками, в пользу Иерусалимской Церкви Святого Гроба Господня, на улучшение быта православных паломников в Палестине. Как видно, масштабы, на которые должна была распространяться денежная помощь, можно назвать вселенскими. Отдельной статьей оформлялся и доход, выручаемый от продажи венчиков, возложенных на усопших, и листов разрешительной молитвы.
Ведомость о пожертвованиях, поступивших в Тульскую Епархию и имевших специальное назначение.[8]
На соор.и украш.
Церквей внутри
На нужды
Правосл. Духовен-
Ства
В пользу
Правосл.
Церквей
И школ на
Зап.
На восст.
Правосл.
На
Кавказе
На
Распростр.
Правосл. между между язычниками
В пользу Иерус. Иерусал. Церкви Церкви Гроба Гроба Господня
На улучш. быта быта правосл. паломников в в в в Палест.
Кафедраль- ный собор
1 р.5 коп
5 р. 40 коп.
4 р.40 коп.
50р.55 коп.
42р.69 коп.
32р.10 коп.
50р.10 коп.
Благочиние Г. Панова
_
_
_
100р. 55коп
82р. 64 коп.
90р.10 коп
75р.18 коп
Каким же образом распределялись суммы, получаемые церквями? В первую очередь средства употреблялись на содержание и ремонт церквей и церковных домов, это вполне логично, так как повседневный ремонт был необходим. Использовались деньги на ремонты ризницы и церковной утвари; на покупку красного вина, масла, ладана; на различные мелочные потребности. Некоторая часть доходов отчислялась на содержание Тульского духовного училища и Епархиального женского училища.
Ведомость о расходовании денежных сумм и капиталов по церквям г. Тулы.[9]
На содерж.
И ремонт
церквей
На ремонт ризницы и
Утвари
На покупку красного
Вина,
Масла, ла- дана
На разные мелоч. и случ.потреб.
Процент.
сбора
в пользу
свечного
дохода
На Духов. Училище и Епарх. жен. Училище
Кафедр.
собор
4082р.4к.
2289р .50к.
441р.60к.
7р.84к.
(не указано)
50р.85к.
Благочиние
Г. Панова
32116р. 42к.
3188р. 84к.
3966р .56к
687р.68к.
6244р 78к.
45р.19к.
Из вышесказанного следует, что из всей совокупности доходов, получаемых церковью, священнослужителям отчислялась ничтожно малая сумма от пожертвований, в 1882 году составившая всего 5 р. 40 к. на всех служащих кафедрального собора. Следует еще раз отметить, что в сельской местности ситуация была гораздо сложнее, поскольку пожертвования в сельские храмы часто составляли сумму, в несколько раз меньшую, чем суммы, передаваемые в городские церкви.
Таким образом, доходы представителей духовенства в Тульской Епархии складывались из нескольких составляющих. Достаточно регулярно священники получали плату за требы, небольшое жалованье от государства. Ежегодно важным подспорьем для всего церковного причта, в состав которого входили все служители храма, являлись проценты с предназначенных в пользу причтов вечных вкладов. Также определенную денежную сумму получали служащие кладбищенских церквей.
В совокупности все вышеуказанные статьи доходов позволяли городскому духовенству, и прежде всего служащим крупных церквей, удовлетворительно содержать свои семьи. По некоторым статистическим данным, церковнослужителей в Туле в последние десятилетия XIX в. было около 100 человек вместе с псаломщиками, которые не являлись представителями духовного сословия, но входили в состав церковного причта. Известно, что в 1882 г. в Туле было 48 действующих церквей. В них по штатному расписанию должно было служить 29 настоятелей и 19 священников, 8 диаконов, 49 псаломщиков. В действительности, в церквах служили 24 настоятеля, 21 священник, 26 диаконов и 43 псаломщика.[10] Таким образом, государство должно было затрачивать средства на содержание всего лишь 67 человек, которые составляли в 1882 году все духовное сословие в городе Туле. Судя по этим данным, духовенство в 80-е гг. XIX в. представляло собой очень узкую и малочисленную прослойку общества, что во многом было связано с церковной политикой, проводимой государством в 60-е –80-е гг. XIX в. Государство пыталось решить проблему увеличения доходов священнослужителей путем разукрупнения приходов, что, в свою очередь, привело к уменьшению числа церковнослужителей.
Документальные данные о положении священнослужителей в Тульской губернии отражают общую тенденцию, характерную для России 80-х гг. XIX в. в целом. Однако существовали определенные трудности, с которыми сталкивались священнослужители конкретных храмов г. Тулы, анализ которых позволяет еще больше узнать о повседневном быте духовенства Тульской епархии в конце ХIX в. Дело в том, что получить все принадлежащие по закону средства священнослужители могли не всегда. Иногда это напрямую зависело от взаимоотношений между членами церковного причта, в частности, между священниками и старостой храма.
Архивные данные предоставляют множество сведений, иллюстрирующих этот факт. В качестве примера мы приведем дело, описывающее конфликт между старостой и членами церковного причта, имевший место в Всехсвятской кладбищенской церкви г. Тулы. Суть конфликта состоит в том, что староста храма купец М. Пальцев в ноябре 1881 г. выдал священнослужителям храма в виде причитающихся им процентов от вкладов вместо 536 руб. 21 коп. только 385 руб., оставшуюся сумму выдавать отказался. Интересную характеристику старосты дает благочинный протоиерей Г. Панов: «…Церковный староста купец М. Пальцев в церкви бывает очень редко, ...нерадив, в причте вместо мира вносит раздор…самоуправство».[11] Смысл проблемы священнослужители изложили в своем рапорте: «между процентными билетами, принадлежащими нашему причту и церкви, есть несколько смешанных, таких, по которым проценты делились не поровну… Для настоящего старосты эта смешанность билетов послужила поводом к проявлению с его стороны таких умственных и нравственных свойств, которые делают невозможными никакие соглашения с ним, и даже сношения, которые вынуждают нас обратиться к помощи и содействию нашего начальства…» В своем прошении к архиепископу священнослужители ярко охарактеризовали все трудности своего финансового положения: «…При возвышении цен на все жизненные потребности и по малочисленности получаемых нами от кладбища доходов, единственным пособием к существованию нашему служат проценты, получаемые нами по Банковским билетам дважды в год».[12] Интересно, что М. Пальцев действовал не произвольно, а воспользовавшись советами «юристов», как мы назвали бы таких людей сегодня. В рапорте церковнослужителей мы читаем: «…староста объявил, что он… должен служить церкви, а не духовенству, и поэтому он не даст больше причту ни копейки…» Таким образом, староста прикрывался благими целями, но удержанную сумму оставил все-таки при себе, а не использовал ее на нужды церкви. По решению Тульской духовной консистории денежные билеты были возвращены, а на место Пальцева выбран новый староста.
Данный пример отражает внутренние трудности, имевшие место в церковном приходе в конце XIX в. Прежде всего, это сложные взаимоотношения, которые возникали между старостами храмов - светских людей, в руках которых находились денежные средства прихода, и церковным причтом с другой стороны. Такие конфликтные ситуации приводили к осложнению взаимоотношений в церковном приходе и нарушали его нормальное функционирование.
Несмотря на то, что подобные конфликты возникали довольно часто, можно привести и прямо противоположные примеры, свидетельствующие о взаимопонимании старост, искренне радевших о благополучии церквей, со священнослужителями.
Так, в начале 90-х годов XIX века за благотворительную деятельность в старосты храма Благовещения Пресвятой Богородицы был избран купец Старых гостиных рядов В. М. Сафонов. Еще в середине 80-х годов XIX века Владимир Михайлович построил ночлежный дом с домовой церковью при нем на улице Жуковского (тогда Остроженской). На «задах» этого дома, то есть во внутреннем дворе, размещались конюшни, каретные сараи и склады (лабазы) с товаром. До наших дней сохранились фрагменты бревенчатых стен складов, выходящих на улицу Тургеневскую, недалеко от бывшего хлебного магазина (двухэтажного, с каменным низом и деревянным верхом) с пекарнями. По свидетельствам внука В. М. Сафонова, став старостой храма, Владимир Михайлович целиком посвятил свою жизнь церкви. Из-за узких окон в храме было всегда сумрачно, мрачновато, и Владимир Михайлович расширил оконные проемы, что, кстати, более согласовалось с архитектурой храма и прибавило света в нем. Кроме того, храм был очень холодным, и новый староста стал хлопотать об устройстве скрытого печного отопления. В храмовых подвалах Владимир Михайлович оборудовал свечную мастерскую и пекарню по выпечке просфор. Пять лет длился ремонт и обустройство храма на средства купца второй гильдии В. М. Сафонова, купцов Старых торговых рядов, а также на пожертвования прихожан. И старинный храм, производивший уже впечатление запустения и убогости, обрел новую жизнь. Для Владимира Михайловича Сафонова храм Благовещения стал поистине любимейшим детищем. Здесь проводил он большую часть дня, всячески благоустраивая его. По словам домашних, уходил в церковь с первыми петухами и возвращался домой по завершении ночной службы.
С храмом Благовещения Пресвятой Богородицы была связана вся жизнь Владимира Михайловича и его многочисленного семейства: здесь венчались и крестили детей, которые, вырастая, венчались здесь же; здесь же произошло и отпевание Владимира Михайловича.
Принимал Владимир Михайлович деятельное участие в ремонте и обустройстве странноприимного дома (богадельни) при своем любимом храме[13].Отношения В.М. Сафонова со священнослужителями также складывались весьма благоприятно, конфликтов на почве финансовых недоразумений не возникало.
Отношения светских людей с духовенством составляют одну сторону отношений в приходе, отношения священников между собой также представляют для нас интерес. Почти всегда эти отношения характеризовались доброжелательностью, взаимовыручкой и поддержкой. Но, как в любом коллективе, в церковных кругах иногда возникали конфликты, причиной которых становились финансовые недоразумения.
Выше отмечалось, что служащие кладбищенских церквей получали некоторые средства из доходов от кладбища, эти средства хранились в Тульской городской управе и по просьбе священнослужителей выдавались. В фонде Тульской духовной консистории хранится дело «о дозволении получить из Тульской Городской Управы…средства, собранные из доходов от кладбища».[14] Ничего необычного в данном факте нет, но Тульская духовная консистория просьбу сразу не удовлетворила, а начала собирать сведения о том, почему данное прошение подписано из трех священников только одним и еще старостой храма. Для выяснения причин представители консистории обращались к двум священникам, не подписавшим прошение. Ответ священника В. Покровского позволяет понять, что внутри церковного причта существовал некоторый конфликт: «…прошения этого священник Аболенский с старостою мне никогда не предъявлял, подписывать его не просил…,совета со мной не имели, и не только в этом случае, но вообще и во всех…они постоянно вдвоем только пишут прошения и подают, лишив меня права совещательного голоса и исключив меня из числа членов Всехсвятского причта, несмотря на то, что я…состою старшим священником. Священник Аболенский и церковный староста забылись, что церковный причт, в полном составе своем, вместе с церковным старостой, составляет коллегиальное общество, члены которого, в распоряжении делами церкви и кладбища, все без исключения имеют право совещательного голоса и лишать права этого голоса, кого-бы то ни было, священник Аболенский не может, потому что лишением этого права он подрывает порядок церковного управления, попирает честь старшего священника».[15] По указу Духовной консистории прошение было удовлетворено, но для упорядочивания хозяйства по Всехсвятскому кладбищу был образован комитет, в состав которого должны были войти лица от духовенства и от городских обывателей. Наиболее вероятно, что священник Аболенский со старостой вовсе не желали употребить средства не по назначению, а просто не сообщили о своих намерениях остальным в силу каких-то причин. Этот пример, по-нашему мнению, является достаточно интересным, поскольку ярко иллюстрирует все многообразие повседневной жизни духовенства, служившего в нашем городе 125 лет назад, с ее проблемами, не всегда гладкими межличностными отношениями.
Подобранные факты позволяют проследить особенности жизнедеятельности православного прихода в русской провинции в 80-е гг. XIX столетия, выступают в виде своеобразной проекции проблем, характерных для всей России.
Основной проблемой для духовенства, таким образом, оставалось низкое материальное обеспечение. Ситуация не изменилась и к началу ХХ в. «При указанных средствах содержания, - писал обер-прокурор Святейшего Синода К. П. Победоносцев, - материальное положение многих причтов крайне затруднительно и требует значительного улучшения».[16]
В качестве другого примера стоит привести утвержденный 3 июня 1902 г. «Устав о пенсиях и единовременных пособиях священнослужителям и псаломщикам епархиального ведомства». Согласно этому уставу, право на пенсии в полном размере предоставлялось штатным священнослужителям и псаломщикам, а после их смерти – их вдовам и детям в случае, когда эти священнослужители и псаломщики прослужили тридцать пять лет и более.[17] В денежном выражении это означало, что протоиерей – настоятель кафедрального собора – получал 500 рублей в год, штатный протоиерей – 400, священник городской или сельской церкви – 300 и т. д., до 100 рублей штатным псаломщикам.[18] Следовательно, для большинства представителей белого духовенства пенсия была только средством выжить.
Манифест Николая II от 26 февраля 1903 г. провозгласил меры по «проведению в жизнь мероприятий, направленных к улучшению имущественного положения православного духовенства»[19]. В 1910 г. при Святейшем Синоде был организован особый отдел по разработке плана мероприятий для материального обеспечения духовенства. Выплаты из казны на содержание приходского духовенства были в 1909 и 1910 г. увеличены на 500000 р., в 1911 – на 580000 р., а в 1912 – на 600000 р., но и они не покрывали потребностей. В 1910 г. жалованье получало духовенство 29984 приходов, а в 10996 приходах – все еще не имело его, хотя государство выделило на эти цели сумму в 13 млн. руб.[20] Представленный в 1913 г. в IV Государственную Думу законопроект «Об обеспечении православного духовенства» предусматривал для священников годовой доход в 2400, для диаконов – в 1200 и для псаломщиков – в 600 р. Внезапное начало в 1914 г. Первой мировой войны помешало дальнейшему обсуждению этого законопроекта.[21]
Тем не менее, следует признать, что во второй половине XIX в. и в первые два десятилетия XX в. материальное положение духовенства значительно улучшилось. По подсчетам Б. Н. Миронова, реальные доходы приходского духовенства с 1714 по 1913 гг. выросли не менее чем в три раза.[22] Однако, по мнению самих церковнослужителей, их положение оставалось «весьма скудным» или в лучшем случае «посредственным».
[1] См., например: Освальт Ю. Духовенство и реформа приходской жизни. 1861-1865 / Ю.Освальт // Вопросы истории. 1993. №11-12. С.140-149; Стефанович П.С. Приход и приходское духовенство в России в XVI-XVII веках / П. С. Стефанович; ИРИ РАН. М., 2002. 349 с.; Комисаренко А.И. Русский абсолютизм и духовенство в XVIII в.: (Очерки истории секуляризац. реформы 1764 г.) / А.И.Комиссаренко. М., 1990. 202 с.
[2] Миронов Б.Н. Американский историк о русском духовном сословии / Б.Н.Миронов // Вопр. истории. 1987. №1. С.153-158.
[3] Полное собрание законов Российской империи. Собр. 1-е. [ПСЗ I]. Т. 30. СПб., 1808-1809. №23122.
[4] Полное собрание законов Российской империи. Собр. 2-е. [ПСЗ II]. Т. 16, отд-ние 2-е. Спб.,1841. №15152; Т.17, отд-ние 1-е. №15189, 15470, 15873.
[5] ПСЗ II. Т.18, отд-ние 1-е. Спб., 1843. №16678,16852.
[6] ПСЗ II. Т48, отд-ние 1-е. СПб., 1873. №52048; Всеподданнейший отчет обер-прокурора Святейшего Синода по Ведомству православного исповедания. СПб., 1894-1895 гг. С.427.
[7] ГАТО. Ф.3.Оп.7. Д.1280. Ведомость о приходе церковных денежных сумм по церквам Тульской Епархии за 1882 г.
[8] ГАТО. Ф.3. Оп.7. Д.1280. Ведомость о пожертвованиях, поступивших в церкви Тульской Епархии и имевших особое назначение за 1882 г.
[9] ГАТО. Ф.3. Оп.7. Д.1289. Ведомость о расходовании денежных сумм и капиталов по церквям за 1882 г.
[10] ГАТО. Ф.3. Оп.7. Д.1256.
[11] ГАТО. Ф3. Оп.7. Д.1294.
[12] Там же.
[13] Карелин В.А. Любимый храм старосты Сафонова / В.А.Карелин // Вестн. Тульской православной классической гимназии. 2003. №5. С.57-61.
[14] ГАТО. Ф.3. Оп.7. Д.1292.
[15] Там же.
[16] Всеподданнейший отчет обер-прокурора Святейшего Синода по ведомству православного исповедания за 1900 г. СПб., 1903. С.386.
[17] 2ПСЗ.Т.22 СПб., 1904. С.488. Это уже 3-е собрание
[18] Там же. С.489.
[19] Смолич И.К. История Русской Церкви. 1700-1917. Кн.8, ч.1. / И.К.Смолич. М.,1996. С.365.
[20] Полное Собрание Законов Российской Империи. Собр. 3-е. Т.22. СПб., 1902. №22581; Это в 23 томе Т.30, отд-ние 1-е. Спб, 1910. № 33701; Т.31, отд-ние 1-е. №34890, 35315.
[21] Смолич И.К. Указ. соч. С.365.
[22] Миронов Б.Н. Указ. соч.
Подписи под фото:
Всехсвятская церковь. Фото конца XIX в.
Церковь Благовещения Пресвятой Богородицы. Фото конца XIX в.
Комментариев нет:
Отправить комментарий