Сообщения
Они были, можно сказать, ровесники, родились в одном году: Николай - по новому стилю 29 сентября, Анатолий - 9 декабря. Обоим тогда, осенью 1919-го, было по двадцать. Жизнь только-только раскрывалась перед ними.
Они не были земляками. Николай родился на Волге, в Самаре, Анатолий - сын Полтавщины. Извивистые ветры Гражданской войны свели двух парней в Тульской губернии, сначала в Ефремове, а потом в городе оружейников.
Оба молодцы что надо, энергичны, одарены, оба - огонь. Были они не только бойцами-красноармейцами, партийными работниками, но и в писательство рвались. Именно ростки его и притянули их друг к другу.
Ну, а как в революционное время придти к писательству, если не через газету? Анатолий Глебов-Котельников редактировал ефремовский уездный листок под названием "Красный вестник". Николай Кочкуров стал редактором этой газеты, когда в начале ее первой полосы стояло: "Красный пахарь".
Все было красным в то время: новая власть, ее армия, ее гвардия, люди, разрушающие старый мир, чтобы на его обломках построить новый. Слово "красный" было самым звучным, самым ходовым, самым любимым и самым страшным.
Семнадцати с половиной лет сын волжского крючника Николай Кочкуров примкнул свой штык к большевистской винтовке. Восемнадцати лет взялся за перо. Сначала - как газетчик-коммунист, на родине, в Самаре, в 1917-м. А на следующий год - фронтовые дороги. Шел по ним Николай тоже как газетчик, как партийный боец. Осенью девятнадцатого Самарский коммунистический батальон, в котором числился Кочкуров, получил направление в Тульскую губернию. В красноармейской шинели, грязной и изодранной, прикрывавшей еще не зажившие раны, Кочкуров вступил на улицы старинного русского города Ефремова. И немедля к штыку приравнял перо.
Позднее он так определил вехи своей юности:
"1917 - агитатор, красногвардеец, 1918-1919 - партийная работа, 1920 - газетная работа, писательство".
В Туле Николай работал в губгазете "Коммунар", состоял членом редколлегии. Глебова утвердили редактором журнала "Пролетарское строительство" (издавался такой губисполкомом и губкомом РКП/б/) и газеты "Фронт труда".
Когда Деникин подходил к городу оружейников и большевики преградили ему доступ Тульским укрепрайоном, Котельникова назначили комиссаром полевого строительства; был он и бойцом ЧОНа, агитатором в красноармейских частях.
В эти-то недели, находясь в деревне Старая Елова, неподалеку от губернского центра, в свободные ночные часы и изложил Анатолий свои мысли и впечатления от пережитого и увиденного, написал пьесу "Наши дни". Николая Кочкурова вывел в ней под именем Коли Кунгурова, "редактора газеты из крестьян".
Вот как он его изобразил:
"Дюжий парень в солдатской шинели и папахе, разорванной на затылке, на руках серые
грубые носки, ... выражение большого, румяного, почти еще безусого лица сосредоточенно-грустное". Кунгуров говорит: "Я русской грамматике в нужнике обучался, чтоб отец не избивал". Почему носки на руках? - "Очень просто. Какая-то сволочь стянула варежки в редакции. Вот и пришлось носки надеть, а ноги в корректуры заправил, потом в портянки. В редакции мороз, перо в руке не держится. А так очень хорошо. Даже лучше, чем в варежках, статьи получаются". (Цитирую по книге Н.А. Милонова "Русские писатели и тульский край, 1971, с. 332-333).
Девятнадцать публицистических статей, очерков, фельетонов, басен, принадлежащих перу Николая, хранит подшивка большевистской губернской газеты за несколько месяцев работы в ней этого парня ("Песня швейных экономиков", "Скандалье" и др.). Под ними подписи Н. Кочкурова, Ив. Лаптева, Лукьянова, Артема Невеселого (ага, приближается наш герой!), Сидора Веселого (еще ближе!). В декабрьском выпуске журнала "Пролетарское строительство" (№ 7 за 1920 г.) был напечатан рассказ Кочкурова "Расстрел", написанный во многом по личным впечатлениям. Пятьдесят девять лет спустя, 28 сентября 1979 г., в канун восьмидесятилетия Артема Веселого, рассказ нашел широкого читателя в еженедельнике Союза писателей РСФСР и его московской организации: "Литературная Россия" - под рубрикой "Из неопубликованного и забытого",
Уже в этом раннем произведении ясно просвечивают особенности стиля и манеры письма, языка будущего автора "России, кровью умытой". Глубокий трагизм изображаемого, короткая, обрывистая фраза, так соответствовавшая духу времени, лаконизм. Репортажность. Игра словами.
Вот начало рассказа.
"Морозная и ясная ночь. Звенящая и чуткая тишина. Строго красив и далек холодно-огненный, путаный узор ярких звезд". А вот - из финала:
"Принесенной пешней наскоро прорубили прорубь и приговоренным приказали раздеваться. Когда все тридцать разделись и остались босиком и в нижнем белье, их выстроили в шеренгу и начальник скомандовал: "Садись... вашу мать!" Сели на корточки или поджав под себя ноги, прямо на снег. "Кто первый? выходи". "Я! - отозвался Остапенко и подошел к краю проруби"...
При всех заметных особенностях стиля автору рассказа, напечатанного в Туле, еще далеко до того Артема Веселого, который несколько лет спустя станет известен всем. Преобладает еще пропагандист, газетчик; художник только-только пробивается.
Работая в городе оружейников, Николай по заданию губернского отдела печати побывал во многих уездах, организовывал деятельность местных большевистских газет. Эти поездки пополнили запас его впечатлений, знание народного тульского говора, людских характеров, раскрывающихся в сочащемся кровью времени.
"...Сорвалось кольцо с Сатурна.
Сорвалось и летит к Земле. Вот-вот наступит конец света",
Такие мрачные выдумки ползли по городу оружейников. Кочкуров откликнулся на новость стихотворным фельетоном на страницах "Коммунара". Едко и зло высмеял невежественные прогнозы. Вину за них возложил на церковников - врагов советской власти ("Поповское чудо от науки").
Друзья - Анатолий и Николай - недолго пробыли в Туле. Оба вскоре перебрались в столицу. Оба стали писателями, осуществили свою мечту.
Кочкуров, приехав в Москву весной 1920-го, сотрудничает в РОСТА, редактирует газету агитпоезда "Красный казак".
В следующем году произведения Николая впервые появились в центральной печати и сразу же были замечены. Вскоре он становится широко известен под именем Артема Веселого - как автор романа "Россия, кровью умытая", драмы "Мы" и других произведений.
В 1922 году комсомольская мобилизация призвала Николая во флот. В Севастополе им был написан один из лучших рассказов - "Реки огненные". После демобилизации (в том же году) Кочкуров возвращается в Москву с твердым намерением всего себя отдать литературе.
В конце того года он в содружестве с Андреем Платоновым, Михаилом Светловым, Александром Жаровым, Михаилом Голодным создает группу "Молодая гвардия". Через год, покинув ее, входит в другую - сложившуюся при журнале "Красная новь" во главе с его редактором, большевиком с 1904 года и известным литератором Александром Воронским. Группа называлась "Перевал".
Однако вскоре одним из первых, вместе с М. Светловым, А. Караваевой, Н. Огневым, Николай покинул и эту группировку. Словом, начинающий писатель полной мерой отдал дань литературной борьбе и исканиям начала двадцатых годов. У Дмитрия Фурманова есть запись, касающаяся руководителей РАПП: "Артема ...преступно отогнали от себя, преступно". ^ Не в эти ли дни всяких "отогнаний" и драк вспоминал иногда Николай своих тульских друзей-газетчиков и присылал в "Коммунар" новые материалы? Таковые найдены в подшивках за 1922 год - за подписью Сидор Веселый. Может быть даже и приезжал он в Тулу - далеко ли? Для выяснения этого, в частности, истории появления в "Коммунаре" таких вещей, как "Об устных газетах", "Лектора нет", предстоит еще потрудиться литературоведам.
Однако слава уже надвигалась на Артема Веселого. Спустя десятилетие первый роман его выходит отдельным изданием. С 1932 по 1936 год он переиздается четыре раза. Позднее печатают его в Польше, Румынии, Чехословакии. Рассказ "Реки огненные" дошел до Японии.
Роман "Россия, кровью умытая" явился не в один день. Долго печатали его отдельными главами и отрывками. Да и название это потрясающее пришло к автору не сразу. Так что не победно и мгновенно Артем Веселый заразил всех своим "весельем". Яркий и смелый бытописатель кровавой и огненной эпохи, не во всем он приходился ко двору начальству. Кипела в его строчках неизбывная ненависть, боль за погибающие в муках человеческие жизни.
Вокруг него с самого начала бушевали споры. "Дикое перо" - так определил его стиль и содержание произведений критик *С. Пакентрейгер ("Печать и революция", 1926, кн. 5). "Самобытный и яркий талант", - утверждали одни. "Певец России, разбуженной революцией, прошедшей огненные испытания гражданской войны", - уточняли другие. О Веселом писали А. Воронский, В. Полонский, А. Лежнев, другие критики и литературоведы тех лет.
"Веселый принадлежит к числу оригинальнейших современных писателей, - сообщалось в первом издании Литературной энциклопедии в большой статье с портретом (том 2, 1930 г.). Уже в 1923 году, в "Реках огненных", мы видим сложившимися основные черты его литературной манеры. Он широко пользуется сказом... Основа сказа Веселого - крестьянская, и в нее вплетены слова солдатского, матросского, "блатного" жаргонов(...) Большинство критиков признают сильный талант Веселого, его большую чуткость к слову".
Главный герой Артема Веселого - представитель "вольницы": матрос-анархист, солдат, бросивший фронт, партизан. Именно таких людей знал лучше всего Кочкуров, в юности и сам поддавшийся туману анархизма ("В 1916 связался с группой анархистов", - признавался писатель в автобиографии).
Жизнь Артема Веселого оборвалась, как теперь установлено, 11 апреля 1938 года. (Некоторое время после реабилитации называлась дата: декабрь 1939. Арестовали его в октябре 1937. Называвшиеся "органами" даты смерти многих, в том числе писателей И. Бабеля, Б. Пильняка, не соответствовали действительности. Человека расстреливали сразу после вынесения приговора, а родным на их запросы сообщали: "осужден без права переписки". После реабилитации выдумывали ложную дату).
Аресту Артема предшествовала разгромная статья в "Комсомольской правде". Пасквиль назывался категорично и грозно: "Клеветническая книга. О романе А. Веселого "Россия, кровью умытая".
Прямота и беспощадная правда, с которой рисовал Веселый картины Гражданской войны, и до той статьи многих не устраивала. Далеко не все соглашались с тем, что в прямоте и правде проявлялось главное достоинство талантливого писателя, была его основная сила.
Певцом революции и Гражданской войны называли Артема Веселого. Было ли такое определение точным? Певец - значит, видит в воспеваемом прежде всего положительное. Пристальность бытописательства, характерная для Веселого, противоположна однобокости. Не назовешь же Бабеля, при всем его вкладе в тему Гражданской войны, ее певцом. Так и Веселого.
Пытаясь осмыслить биографии разных деятелей, погибших либо уцелевших в мясорубке массовых репрессий, задаешься вопросом. Почему такие " яростные ревнители" советской власти и пролетарской культуры, как Л. Авербах, В. Киршон, М. Кольцов, Б. Ясенский пали ее жертвами, а люди, сдержанно или даже отрицательно относившиеся к большевикам (Б. Пастернак, М. Булгаков, А. Платонов, А. Ахматова), хотя и переносили критику и дискриминацию, но юридическому осуждению не подверглись?
Нелегко ответить. Старая житейская истина: сколько людей, столько и судеб. Но все же, по-видимому, кое-что зависело и от такого, казалось бы, "неполитического" фактора, как характер человека. Люди по натуре несдержанные, резкие, а тем паче драчливые, гибли чаще и быстрее прочих. Артем Веселый, как видно из всего рассказанного, относился к числу таких. Последнее десятилетие недолгой своей жизни, не прекращая совершенствовать "Россию, кровью умытую", он неистово, подвижнически работает над новым романом: "Гуляй-Волга". Вот как он сам говорил об этом:
"Зимами я дневал и ночевал в книгохранилищах, ас весны распускал парус и на рыбачьей лодке плыл по следам Ярмака - Волгою, Камою, Чусовой, Иртышом, - кормясь с ружья и сети. За шесть годов перерыл гору книг, проплыл по русским и сибирским рекам под двенадцать тысяч верст. Трудности, как, впрочем, и во всякой честной литературной работе, были огромны..."
И заключал:
"Знаю: глупец, зачерствевший в зломыслии и ненавистничестве, пустится поносить меня всяко и лаять на разные корки; полудурье прочтет книгу сию, ухмыльнется и забудет; умный же и чистый сердцем возрадуется крутой радостью и порою перечтет иные строки. Улыбка и уроненная на страницу слеза живого читалы да послужит мне лучшей наградой за этот каторжный и радостный труд!"
Среди трехсот фолиантов, проштудированных Веселым по эпохе Ермака, была даже поваренная книга XVII века! Перечисленное в ней нашло отражение в одной из сцен - угощения казаков.
Три раза целиком переписывал художник свой роман. Отдельные главы перекраивал по сорок раз! К концу работы весь текст отложился в его мозгу строчка за строчкой и Артем, выступая на литературных вечерах, читал главы Гуляй-Волги" по памяти.
Читатель принял и это произведение. С 1932 по 1936 год роман выдержал шесть изданий.
И этот роман, как и предыдущий, вдоволь напоен трагизмом истории, несметными чашами страданья народного.
"На помосте палач сек мужика.
Кругом тесно стояла притихшая толпа. Иные вздыхали и со страху крестились, иные, чтоб умилостивить палача, бросали на помост деньги.
Кнут, расчесав мясо, с пристуком хлестал по костлявой спине, запавшие бока ходили, как у загнанной лошади.
Стоны мужика помалу затихли.
- За что он его?
- За рыбу... Помалкивай, тетка!" Начиналась новая волна славы Артема Веселого. Литературовед, критик и прозаик Марк Борисович Чарный, член РКП/б/ с 1920 года, автор романа "Лейтенант Шмидт", в начале тридцатых годов серьезно изучал творчество Веселого, защитил по этой теме диссертацию в институте красной профессуры. Работа называлась: "Певец партизанской стихии".... Он был молод, Артем Веселый, когда ворвался в литературу. Молод он был, и когда прервали его творчество, а с ним и жизнь» Но в памяти народной, в литературе нашей он остался. Вот уже несколько десятилетий, после двадцати лет запрета, переиздаются книги Артема Веселого. Продолжается изучение его творчества. Одной из первых работ этого нового времени была опубликованная в 1963 году в "Ученых записках Муромского государственного института" содержательная статья о периоде 1917-21 гг. в жизни Николая Кочкурова.
В Туле исследователи-литературоведы не забыли о том, что именно здесь начинал писатель. Достойное место занимает Кочкуров-Весельш в двух изданиях монографии Н.А. Милонова ("Писатели тульского края", 1963, "Русские писатели и тульский край", 1971). Журналистка Ирина Извольская еще в бытность студенткой Тульского педагогического института изучала подшивки "Коммунара" и "Красного пахаря" за 1919-20 годы с целью отыскать публикации Кочкурова.
Чем дорог, почему уже восемь десятилетий живет и наверняка будет жить дальше, не потонет в реке времени этот писатель?
Прежде всего - он покоряет ярким, самобытным талантом, беспощадной правдой повествования, сочным, неповторимым языком. Подобно своему современнику Исааку Бабелю и ровеснику Андрею Платонову, он оставил нам немеркнущие картины страшного урагана, сотрясавшего нашу Родину в первые десятилетия
двадцатого века.
ЛИТЕРАТУРА И ИСТОЧНИКИ
1. Беляев А. Идеологическая борьба и литература. Критический анализ американской советологии. Изд. 2-е. М., "Советский писатель", 1977, с. 92,165. Изд. 3-е. М., "Советский писатель", 1982, с. 89, 208.
2. Борисевич Л.И. Воспоминания об Артеме Веселом.// Журн. "Волга", 1990, № 3. /Газ. "Лит. Россия", 1990, № 9: "Журналы в марте печатают"/.
3. "Вопросы литературы", журн. 1965, № 3, с. 179.
4. Глебов Анатолий, Подвойский И.И., Миненко-Орловская О., Пантюхов М.О., Костерин А. Об Артеме Веселом.
// Журн. "Новый мир", 1963, с. 190-205.
5. Золотоносов Михаил. В огне броду нет. Заметки к 100-летию писателя Артема Веселого.// Газ. "Московские новости", 1999, № 20,37,28 сент. - 4 окт./ Современный взгляд на творчество "певца стихии народного гнева, бунта и злобы"/.
6. Из огненной реки. Нас ждут открытия Артема Веселого. Беседа с дочерьми его Гайрой Артемовной и Заирой Артемовной. Автобиография 1927 г. Портр. /рис./ Спелое солнце. /Путевые заметки). Публикация М. Гольденберг.//
Газ. "Советская Россия", 1989, 18 января.
7. "Коммунар", газ. Тульского губкома РКП/б/, 1918-1922 г.
8. "Красный пахарь", газ. Ефремовского укома РКП/б/, 1918-1919 г.
9. Муравьёв Владимир. Думали, канул навечно.// Газ. "Труд", 1989 г., 9 дек. /о романе "Россия, кровью умытая", "Кочубее" А. Первенцева и плагиате Е.А. Федорова из "Гуляй-Волги"/.
10. Милонов Н.А. Писатели тульского края. Тула, 1963, с. 194.
11. Милонов Н.А. Русские писатели и тульский край. Тула, 1971.
12. Новак Леонид. "Лоза".// Газ. "30 октября", М., 2000 г., № 3. /О захоронении А. Веселого/.
13.Норильский С. Можем считать земляком. К 80-летию Артема Веселого.// Газ. "Коммунар", 1979, 29 сент.
14. Норильский С. "...Послужит мне лучшей наградой".// Газ. "Молодой коммунар", 1984,25 сент.
15. Норильский С. Правду-матку в глаза. К 90-летию Артема Веселого и 50-летию его гибели.// Газ. "Коммунар", 1989,4 окт.
16. Норильский Сергей. Все было красным. Николай Кочкуров, он же Артем Веселый.// Газ. "Тульские известия", 1992,3,4,6, июня.
17. Норильский Сергей. Оттачивать перо он начал в "Коммунаре". К 100-летию со дня рождения Артема Веселого. //Газ. "Коммунар", 1999,30 сент. С портр.
18. Норильский Сергей. Сверкали впереди Монбланы... Артему Веселому - 100 лет.// Газ. "Тула вечерняя", 1999,2 окт.
19. Журнал "Де Visu", 1993, № 10 /11/. Е. Литвин. Из альбома Г.В. Алексеева /обзор/.// Журн. "Вопросы литературы", 1995, вып. III. 1996, с. 381.
20. Слово прощания.// Газ. "Лит. Россия"", 1976,23 февр. /некролог М.В. Парного/.
21. Чарный М.Б. Певец партизанской стихии. Диссертация о А. Веселом. Институт красной профессуры, М. 1930
г-
22. Шанталинский Виталий. "Прошу меня выслушать".// Журн. "Огонек", 1989, № 39, с. 7.
23. Шавырин Виктор. "Синяя говядина" или пение пресловутой свиньи. /Неизвестный Иван Бунин/.// Газ. "Тульские известия", 1997,31 мая. /Бунин о Веселом, Б. Четверикове, С. Малашкине и Н. Успенском/.
24. Щеглов С. Новости литературной жизни. Газ. "Коммунар", 1965,15 дек.
Они не были земляками. Николай родился на Волге, в Самаре, Анатолий - сын Полтавщины. Извивистые ветры Гражданской войны свели двух парней в Тульской губернии, сначала в Ефремове, а потом в городе оружейников.
Оба молодцы что надо, энергичны, одарены, оба - огонь. Были они не только бойцами-красноармейцами, партийными работниками, но и в писательство рвались. Именно ростки его и притянули их друг к другу.
Ну, а как в революционное время придти к писательству, если не через газету? Анатолий Глебов-Котельников редактировал ефремовский уездный листок под названием "Красный вестник". Николай Кочкуров стал редактором этой газеты, когда в начале ее первой полосы стояло: "Красный пахарь".
Все было красным в то время: новая власть, ее армия, ее гвардия, люди, разрушающие старый мир, чтобы на его обломках построить новый. Слово "красный" было самым звучным, самым ходовым, самым любимым и самым страшным.
Семнадцати с половиной лет сын волжского крючника Николай Кочкуров примкнул свой штык к большевистской винтовке. Восемнадцати лет взялся за перо. Сначала - как газетчик-коммунист, на родине, в Самаре, в 1917-м. А на следующий год - фронтовые дороги. Шел по ним Николай тоже как газетчик, как партийный боец. Осенью девятнадцатого Самарский коммунистический батальон, в котором числился Кочкуров, получил направление в Тульскую губернию. В красноармейской шинели, грязной и изодранной, прикрывавшей еще не зажившие раны, Кочкуров вступил на улицы старинного русского города Ефремова. И немедля к штыку приравнял перо.
Позднее он так определил вехи своей юности:
"1917 - агитатор, красногвардеец, 1918-1919 - партийная работа, 1920 - газетная работа, писательство".
В Туле Николай работал в губгазете "Коммунар", состоял членом редколлегии. Глебова утвердили редактором журнала "Пролетарское строительство" (издавался такой губисполкомом и губкомом РКП/б/) и газеты "Фронт труда".
Когда Деникин подходил к городу оружейников и большевики преградили ему доступ Тульским укрепрайоном, Котельникова назначили комиссаром полевого строительства; был он и бойцом ЧОНа, агитатором в красноармейских частях.
В эти-то недели, находясь в деревне Старая Елова, неподалеку от губернского центра, в свободные ночные часы и изложил Анатолий свои мысли и впечатления от пережитого и увиденного, написал пьесу "Наши дни". Николая Кочкурова вывел в ней под именем Коли Кунгурова, "редактора газеты из крестьян".
Вот как он его изобразил:
"Дюжий парень в солдатской шинели и папахе, разорванной на затылке, на руках серые
грубые носки, ... выражение большого, румяного, почти еще безусого лица сосредоточенно-грустное". Кунгуров говорит: "Я русской грамматике в нужнике обучался, чтоб отец не избивал". Почему носки на руках? - "Очень просто. Какая-то сволочь стянула варежки в редакции. Вот и пришлось носки надеть, а ноги в корректуры заправил, потом в портянки. В редакции мороз, перо в руке не держится. А так очень хорошо. Даже лучше, чем в варежках, статьи получаются". (Цитирую по книге Н.А. Милонова "Русские писатели и тульский край, 1971, с. 332-333).
Девятнадцать публицистических статей, очерков, фельетонов, басен, принадлежащих перу Николая, хранит подшивка большевистской губернской газеты за несколько месяцев работы в ней этого парня ("Песня швейных экономиков", "Скандалье" и др.). Под ними подписи Н. Кочкурова, Ив. Лаптева, Лукьянова, Артема Невеселого (ага, приближается наш герой!), Сидора Веселого (еще ближе!). В декабрьском выпуске журнала "Пролетарское строительство" (№ 7 за 1920 г.) был напечатан рассказ Кочкурова "Расстрел", написанный во многом по личным впечатлениям. Пятьдесят девять лет спустя, 28 сентября 1979 г., в канун восьмидесятилетия Артема Веселого, рассказ нашел широкого читателя в еженедельнике Союза писателей РСФСР и его московской организации: "Литературная Россия" - под рубрикой "Из неопубликованного и забытого",
Уже в этом раннем произведении ясно просвечивают особенности стиля и манеры письма, языка будущего автора "России, кровью умытой". Глубокий трагизм изображаемого, короткая, обрывистая фраза, так соответствовавшая духу времени, лаконизм. Репортажность. Игра словами.
Вот начало рассказа.
"Морозная и ясная ночь. Звенящая и чуткая тишина. Строго красив и далек холодно-огненный, путаный узор ярких звезд". А вот - из финала:
"Принесенной пешней наскоро прорубили прорубь и приговоренным приказали раздеваться. Когда все тридцать разделись и остались босиком и в нижнем белье, их выстроили в шеренгу и начальник скомандовал: "Садись... вашу мать!" Сели на корточки или поджав под себя ноги, прямо на снег. "Кто первый? выходи". "Я! - отозвался Остапенко и подошел к краю проруби"...
При всех заметных особенностях стиля автору рассказа, напечатанного в Туле, еще далеко до того Артема Веселого, который несколько лет спустя станет известен всем. Преобладает еще пропагандист, газетчик; художник только-только пробивается.
Работая в городе оружейников, Николай по заданию губернского отдела печати побывал во многих уездах, организовывал деятельность местных большевистских газет. Эти поездки пополнили запас его впечатлений, знание народного тульского говора, людских характеров, раскрывающихся в сочащемся кровью времени.
"...Сорвалось кольцо с Сатурна.
Сорвалось и летит к Земле. Вот-вот наступит конец света",
Такие мрачные выдумки ползли по городу оружейников. Кочкуров откликнулся на новость стихотворным фельетоном на страницах "Коммунара". Едко и зло высмеял невежественные прогнозы. Вину за них возложил на церковников - врагов советской власти ("Поповское чудо от науки").
Друзья - Анатолий и Николай - недолго пробыли в Туле. Оба вскоре перебрались в столицу. Оба стали писателями, осуществили свою мечту.
Кочкуров, приехав в Москву весной 1920-го, сотрудничает в РОСТА, редактирует газету агитпоезда "Красный казак".
В следующем году произведения Николая впервые появились в центральной печати и сразу же были замечены. Вскоре он становится широко известен под именем Артема Веселого - как автор романа "Россия, кровью умытая", драмы "Мы" и других произведений.
В 1922 году комсомольская мобилизация призвала Николая во флот. В Севастополе им был написан один из лучших рассказов - "Реки огненные". После демобилизации (в том же году) Кочкуров возвращается в Москву с твердым намерением всего себя отдать литературе.
В конце того года он в содружестве с Андреем Платоновым, Михаилом Светловым, Александром Жаровым, Михаилом Голодным создает группу "Молодая гвардия". Через год, покинув ее, входит в другую - сложившуюся при журнале "Красная новь" во главе с его редактором, большевиком с 1904 года и известным литератором Александром Воронским. Группа называлась "Перевал".
Однако вскоре одним из первых, вместе с М. Светловым, А. Караваевой, Н. Огневым, Николай покинул и эту группировку. Словом, начинающий писатель полной мерой отдал дань литературной борьбе и исканиям начала двадцатых годов. У Дмитрия Фурманова есть запись, касающаяся руководителей РАПП: "Артема ...преступно отогнали от себя, преступно". ^ Не в эти ли дни всяких "отогнаний" и драк вспоминал иногда Николай своих тульских друзей-газетчиков и присылал в "Коммунар" новые материалы? Таковые найдены в подшивках за 1922 год - за подписью Сидор Веселый. Может быть даже и приезжал он в Тулу - далеко ли? Для выяснения этого, в частности, истории появления в "Коммунаре" таких вещей, как "Об устных газетах", "Лектора нет", предстоит еще потрудиться литературоведам.
Однако слава уже надвигалась на Артема Веселого. Спустя десятилетие первый роман его выходит отдельным изданием. С 1932 по 1936 год он переиздается четыре раза. Позднее печатают его в Польше, Румынии, Чехословакии. Рассказ "Реки огненные" дошел до Японии.
Роман "Россия, кровью умытая" явился не в один день. Долго печатали его отдельными главами и отрывками. Да и название это потрясающее пришло к автору не сразу. Так что не победно и мгновенно Артем Веселый заразил всех своим "весельем". Яркий и смелый бытописатель кровавой и огненной эпохи, не во всем он приходился ко двору начальству. Кипела в его строчках неизбывная ненависть, боль за погибающие в муках человеческие жизни.
Вокруг него с самого начала бушевали споры. "Дикое перо" - так определил его стиль и содержание произведений критик *С. Пакентрейгер ("Печать и революция", 1926, кн. 5). "Самобытный и яркий талант", - утверждали одни. "Певец России, разбуженной революцией, прошедшей огненные испытания гражданской войны", - уточняли другие. О Веселом писали А. Воронский, В. Полонский, А. Лежнев, другие критики и литературоведы тех лет.
"Веселый принадлежит к числу оригинальнейших современных писателей, - сообщалось в первом издании Литературной энциклопедии в большой статье с портретом (том 2, 1930 г.). Уже в 1923 году, в "Реках огненных", мы видим сложившимися основные черты его литературной манеры. Он широко пользуется сказом... Основа сказа Веселого - крестьянская, и в нее вплетены слова солдатского, матросского, "блатного" жаргонов(...) Большинство критиков признают сильный талант Веселого, его большую чуткость к слову".
Главный герой Артема Веселого - представитель "вольницы": матрос-анархист, солдат, бросивший фронт, партизан. Именно таких людей знал лучше всего Кочкуров, в юности и сам поддавшийся туману анархизма ("В 1916 связался с группой анархистов", - признавался писатель в автобиографии).
Жизнь Артема Веселого оборвалась, как теперь установлено, 11 апреля 1938 года. (Некоторое время после реабилитации называлась дата: декабрь 1939. Арестовали его в октябре 1937. Называвшиеся "органами" даты смерти многих, в том числе писателей И. Бабеля, Б. Пильняка, не соответствовали действительности. Человека расстреливали сразу после вынесения приговора, а родным на их запросы сообщали: "осужден без права переписки". После реабилитации выдумывали ложную дату).
Аресту Артема предшествовала разгромная статья в "Комсомольской правде". Пасквиль назывался категорично и грозно: "Клеветническая книга. О романе А. Веселого "Россия, кровью умытая".
Прямота и беспощадная правда, с которой рисовал Веселый картины Гражданской войны, и до той статьи многих не устраивала. Далеко не все соглашались с тем, что в прямоте и правде проявлялось главное достоинство талантливого писателя, была его основная сила.
Певцом революции и Гражданской войны называли Артема Веселого. Было ли такое определение точным? Певец - значит, видит в воспеваемом прежде всего положительное. Пристальность бытописательства, характерная для Веселого, противоположна однобокости. Не назовешь же Бабеля, при всем его вкладе в тему Гражданской войны, ее певцом. Так и Веселого.
Пытаясь осмыслить биографии разных деятелей, погибших либо уцелевших в мясорубке массовых репрессий, задаешься вопросом. Почему такие " яростные ревнители" советской власти и пролетарской культуры, как Л. Авербах, В. Киршон, М. Кольцов, Б. Ясенский пали ее жертвами, а люди, сдержанно или даже отрицательно относившиеся к большевикам (Б. Пастернак, М. Булгаков, А. Платонов, А. Ахматова), хотя и переносили критику и дискриминацию, но юридическому осуждению не подверглись?
Нелегко ответить. Старая житейская истина: сколько людей, столько и судеб. Но все же, по-видимому, кое-что зависело и от такого, казалось бы, "неполитического" фактора, как характер человека. Люди по натуре несдержанные, резкие, а тем паче драчливые, гибли чаще и быстрее прочих. Артем Веселый, как видно из всего рассказанного, относился к числу таких. Последнее десятилетие недолгой своей жизни, не прекращая совершенствовать "Россию, кровью умытую", он неистово, подвижнически работает над новым романом: "Гуляй-Волга". Вот как он сам говорил об этом:
"Зимами я дневал и ночевал в книгохранилищах, ас весны распускал парус и на рыбачьей лодке плыл по следам Ярмака - Волгою, Камою, Чусовой, Иртышом, - кормясь с ружья и сети. За шесть годов перерыл гору книг, проплыл по русским и сибирским рекам под двенадцать тысяч верст. Трудности, как, впрочем, и во всякой честной литературной работе, были огромны..."
И заключал:
"Знаю: глупец, зачерствевший в зломыслии и ненавистничестве, пустится поносить меня всяко и лаять на разные корки; полудурье прочтет книгу сию, ухмыльнется и забудет; умный же и чистый сердцем возрадуется крутой радостью и порою перечтет иные строки. Улыбка и уроненная на страницу слеза живого читалы да послужит мне лучшей наградой за этот каторжный и радостный труд!"
Среди трехсот фолиантов, проштудированных Веселым по эпохе Ермака, была даже поваренная книга XVII века! Перечисленное в ней нашло отражение в одной из сцен - угощения казаков.
Три раза целиком переписывал художник свой роман. Отдельные главы перекраивал по сорок раз! К концу работы весь текст отложился в его мозгу строчка за строчкой и Артем, выступая на литературных вечерах, читал главы Гуляй-Волги" по памяти.
Читатель принял и это произведение. С 1932 по 1936 год роман выдержал шесть изданий.
И этот роман, как и предыдущий, вдоволь напоен трагизмом истории, несметными чашами страданья народного.
"На помосте палач сек мужика.
Кругом тесно стояла притихшая толпа. Иные вздыхали и со страху крестились, иные, чтоб умилостивить палача, бросали на помост деньги.
Кнут, расчесав мясо, с пристуком хлестал по костлявой спине, запавшие бока ходили, как у загнанной лошади.
Стоны мужика помалу затихли.
- За что он его?
- За рыбу... Помалкивай, тетка!" Начиналась новая волна славы Артема Веселого. Литературовед, критик и прозаик Марк Борисович Чарный, член РКП/б/ с 1920 года, автор романа "Лейтенант Шмидт", в начале тридцатых годов серьезно изучал творчество Веселого, защитил по этой теме диссертацию в институте красной профессуры. Работа называлась: "Певец партизанской стихии".... Он был молод, Артем Веселый, когда ворвался в литературу. Молод он был, и когда прервали его творчество, а с ним и жизнь» Но в памяти народной, в литературе нашей он остался. Вот уже несколько десятилетий, после двадцати лет запрета, переиздаются книги Артема Веселого. Продолжается изучение его творчества. Одной из первых работ этого нового времени была опубликованная в 1963 году в "Ученых записках Муромского государственного института" содержательная статья о периоде 1917-21 гг. в жизни Николая Кочкурова.
В Туле исследователи-литературоведы не забыли о том, что именно здесь начинал писатель. Достойное место занимает Кочкуров-Весельш в двух изданиях монографии Н.А. Милонова ("Писатели тульского края", 1963, "Русские писатели и тульский край", 1971). Журналистка Ирина Извольская еще в бытность студенткой Тульского педагогического института изучала подшивки "Коммунара" и "Красного пахаря" за 1919-20 годы с целью отыскать публикации Кочкурова.
Чем дорог, почему уже восемь десятилетий живет и наверняка будет жить дальше, не потонет в реке времени этот писатель?
Прежде всего - он покоряет ярким, самобытным талантом, беспощадной правдой повествования, сочным, неповторимым языком. Подобно своему современнику Исааку Бабелю и ровеснику Андрею Платонову, он оставил нам немеркнущие картины страшного урагана, сотрясавшего нашу Родину в первые десятилетия
двадцатого века.
ЛИТЕРАТУРА И ИСТОЧНИКИ
1. Беляев А. Идеологическая борьба и литература. Критический анализ американской советологии. Изд. 2-е. М., "Советский писатель", 1977, с. 92,165. Изд. 3-е. М., "Советский писатель", 1982, с. 89, 208.
2. Борисевич Л.И. Воспоминания об Артеме Веселом.// Журн. "Волга", 1990, № 3. /Газ. "Лит. Россия", 1990, № 9: "Журналы в марте печатают"/.
3. "Вопросы литературы", журн. 1965, № 3, с. 179.
4. Глебов Анатолий, Подвойский И.И., Миненко-Орловская О., Пантюхов М.О., Костерин А. Об Артеме Веселом.
// Журн. "Новый мир", 1963, с. 190-205.
5. Золотоносов Михаил. В огне броду нет. Заметки к 100-летию писателя Артема Веселого.// Газ. "Московские новости", 1999, № 20,37,28 сент. - 4 окт./ Современный взгляд на творчество "певца стихии народного гнева, бунта и злобы"/.
6. Из огненной реки. Нас ждут открытия Артема Веселого. Беседа с дочерьми его Гайрой Артемовной и Заирой Артемовной. Автобиография 1927 г. Портр. /рис./ Спелое солнце. /Путевые заметки). Публикация М. Гольденберг.//
Газ. "Советская Россия", 1989, 18 января.
7. "Коммунар", газ. Тульского губкома РКП/б/, 1918-1922 г.
8. "Красный пахарь", газ. Ефремовского укома РКП/б/, 1918-1919 г.
9. Муравьёв Владимир. Думали, канул навечно.// Газ. "Труд", 1989 г., 9 дек. /о романе "Россия, кровью умытая", "Кочубее" А. Первенцева и плагиате Е.А. Федорова из "Гуляй-Волги"/.
10. Милонов Н.А. Писатели тульского края. Тула, 1963, с. 194.
11. Милонов Н.А. Русские писатели и тульский край. Тула, 1971.
12. Новак Леонид. "Лоза".// Газ. "30 октября", М., 2000 г., № 3. /О захоронении А. Веселого/.
13.Норильский С. Можем считать земляком. К 80-летию Артема Веселого.// Газ. "Коммунар", 1979, 29 сент.
14. Норильский С. "...Послужит мне лучшей наградой".// Газ. "Молодой коммунар", 1984,25 сент.
15. Норильский С. Правду-матку в глаза. К 90-летию Артема Веселого и 50-летию его гибели.// Газ. "Коммунар", 1989,4 окт.
16. Норильский Сергей. Все было красным. Николай Кочкуров, он же Артем Веселый.// Газ. "Тульские известия", 1992,3,4,6, июня.
17. Норильский Сергей. Оттачивать перо он начал в "Коммунаре". К 100-летию со дня рождения Артема Веселого. //Газ. "Коммунар", 1999,30 сент. С портр.
18. Норильский Сергей. Сверкали впереди Монбланы... Артему Веселому - 100 лет.// Газ. "Тула вечерняя", 1999,2 окт.
19. Журнал "Де Visu", 1993, № 10 /11/. Е. Литвин. Из альбома Г.В. Алексеева /обзор/.// Журн. "Вопросы литературы", 1995, вып. III. 1996, с. 381.
20. Слово прощания.// Газ. "Лит. Россия"", 1976,23 февр. /некролог М.В. Парного/.
21. Чарный М.Б. Певец партизанской стихии. Диссертация о А. Веселом. Институт красной профессуры, М. 1930
г-
22. Шанталинский Виталий. "Прошу меня выслушать".// Журн. "Огонек", 1989, № 39, с. 7.
23. Шавырин Виктор. "Синяя говядина" или пение пресловутой свиньи. /Неизвестный Иван Бунин/.// Газ. "Тульские известия", 1997,31 мая. /Бунин о Веселом, Б. Четверикове, С. Малашкине и Н. Успенском/.
24. Щеглов С. Новости литературной жизни. Газ. "Коммунар", 1965,15 дек.
Библиографическая ссылка:Норильский С. Во имя правды/Сергей Норильский//Тульский краеведческий альманах. -2003. -С. 112-116
Комментариев нет:
Отправить комментарий