О «буйных» оружейниках, которые князю Долгорукову «противоречили»

Л. В. Бритенкова

В журнал Правления оружейного завода 12 июня 1797 г. была внесена следующая запись: начальник оружейного завода князь Петр Петрович Долгоруков приступил к разделению бывших цехов на артели по новому, разработанному им плану устроения завода. Князь прибыл лично в ствольный цех и, осмотрев его, приказал Оружейной ратуше (1) разделить его на 20 артелей и выбрать в каждую старшину из достойных тому оружейников. Ратуша созвала старшин цеха и первостатейных оружейников и объявила им о предстоящем выборе. Старшина цеха Андрей Никитин Баташев, оружейник Гавриил Федотов Жданов, Василий Леонтьев и Никита Щербаков возмутились и учинили шум, угрожая голове, не желая нового разделения, «…опасаясь препятствию прежде бывшему своевольству…» (2) .
Так началось дело о «возмущении среди оружейников», которое достаточно полно описано в документах фонда оружейного завода и которое было подробно проанализировано профессором В. Н. Ашурковым в его книге «Тульские оружейники и их классовая борьба в XVII – 1-й четверти XIX веков». Подробно осветив причины и предпосылки выступления оружейников, Ашурков классифицировал его как «активный протест, заявленный в легальных формах» против централизации оружейного производства, «растущего гнета казенной мануфактуры» (3) . Он рассматривал это дело с позиций теории классовой борьбы; основной целью его было показать многолетнюю историю становления оружейного сословия, и личности конкретных участников дела его мало интересовали, да и для освещения борьбы оружейников за свои права они особой роли не играли. В этих делах осталась без внимания масса деталей, касающихся непосредственно самих героев возмущения и истории происшествия. Представить эти подробности, увидеть не просто представителей «первостатейных оружейников», выражавших интересы своего цеха и сословия, но конкретных людей с определенными судьбами – вот цель этой статьи.

Главным героем возмущения был старшина ствольного цеха Андрей Никитич Баташев. Старшиной его избрали совсем незадолго до события: в октябре 1796 г. был отставлен за нерадивость в исполнении своих обязанностей бывший старшина Иван Якушкин, и общество ствольных заварщиков выбрало Андрея Баташева (4) . Он, по-видимому, хотя и был сравнительно молод, всего 36 лет, но уже пользовался уважением. 

В роду Андрея все были ствольными заварщиками. В ревизских сказках кузнецов Оружейной слободы за 1723 г. назван среди прочих Баташевых ствольный заварщик Григорий Васильевич Баташев с детьми Петром (22 г., заварщиком), Антоном (15 л., учеником), Егором (6 л.) и Михаилом (2 г.) (5) . Кстати, остальных Баташевых было не так и много: промышленники (имевшие свои фабрики и заводы) Тарас Кириллович, Кирилл Иевлевич, Антон Дементьевич с братьями, Иван и Сидор Тимофеевичи; мастера Григорий Гаврилович, Исай и Захар Титовичи, Ларион Викулович. 

Андрей Баташев был внуком Петра (ум. в 1768), у него были сводные братья Аким и Александр и две младших сводных сестры Пелагея и Матрена (Никита  Баташев был женат трижды). Семья старшины заварщиков была небольшой: жена Прасковья Максимовна (34 г.) и дочь Вера (9 л.). Остальные участники истории были гораздо старше Баташева: Гавриле Федотовичу Жданову было 49, Василию Максимовичу Леонтьеву – 48, а Никите Константиновичу Щербакову – 51 год. Все они были из «первостатейных», сами или их близкие избирались на различные должности: в 1794 г. ствольным цехом в поверенные выбирался двоюродный брат Никиты Ягуп Кириллович Щербаков (6) , в 1785 г. отец Леонтьева Максим Архипович был выбран в поручики при магазине же лезного отделения, где служил вплоть до своей смерти в 1787 г. (7). 

В декабре 1796 г. командиром оружейного завода был назначен князь Петр Петрович Долгоруков. Войдя в курс дела, князь пояснял: «…за нужное счел я для лучшего и удобнейшего присмотру за изготовлением работ, о чем в представлении моем от 15 марта со всею подробностью объяснил, общество оружейников, разделившееся до времени на 12 цехов, соединить в 5 цехов: ствольный, замочный, белого оружия, приборный и ложевой, и оные разделить на артели…» (8) . Вводились и другие изменения, например правила использования ссудного капитала и отпускаемого казной железа, «первостатейным» оружейникам предлагалось пользование правами купечества, а «третьестатейным» – запрещалось покидать Тулу и заниматься коммерческими делами, кроме содержания съестных лавок и харчевен.

Увеличение «числа начальства» вызвало бурю возмущения: по новой росписи администрации оружейного общества туда входил бургомистр (9) , 5 цеховых голов, 70 артельных старшин, 3 алдермана (10) и 3 присяжных (для оружейников, не вошедших в цеха), 4 магазин вахтера (11) и другие канцелярские служители, включая и помощников артельных старшин. Все они должны были получать жалованье из доходов оружейного общества. 

Поэтому при объявлении секретарем правления завода о проведении выборов старшин для 20 артелей ствольного цеха Андрей Баташев возмутился и сказал «что таковое многое количества содержать не в состоянии», а Жданов добавил «что артели им не полезны, и они в оные иттить не желают». Первым поднял шум против нового начинания Никита Щербаков, а Баташев и Жданов с Леонтьевым подхватили и «…тем самым сделали помешательство окончанию выборов…» (12). 

Желая прекратить любое неповиновение «для предотвращения такового дерзновения и буйства» и «дабы удержать других последовать дерзкому примеру», Долгоруков всех указанных зачинщиков в скорейшем времени решил отослать на Сестрорецкий оружейный завод, получивший в декабре 1796 г. большой заказ на ружья; этому предприятию не хватало мастеров. 

В тот же день к Андрею Баташеву в дом явился офицер и увел его к г-ну Долгорукову, а потом в заводское правление, где Баташев был посажен в колодки и оставлен под стражей. Оружейное правление, следуя указаниям Долгорукова, потребовало от бургомистра ратуши Архипа Арехова и ратмана (13) Ивана Арехова выбрать другого старшину заварного цеха. Оружейники цеха из солидарности к своему собрату, пострадавшему за выражение обще- ственного недовольства, отказались выбирать нового старшину; и тогда го- лова Леонтий Баташев вместе с правящим должность смотрителя магазинов надворным советником Михайловым и ратушей выбрали на место старшины цеха заварщика Архипа Пушкина (14), человека проверенного и ранее уже избиравшегося на эту должность. 

14 июня 1797 г., находясь под стражей, Баташев сдал Пушкину все дела: опись имеющихся в работе оружия и деньги для оплаты работы, которые в присутствии пристава были розданы мастерам. 

15 июня Баташев, Леонтьев и Жданов были отправлены в Сестрорецк. К этому времени брожение среди оружейников усилилось: частный пристав донес Долгорукову, что оружейники по наущению бывшего советника Оружейной экспедиции Остолопова составили заговор и хотят отбить назначенных к высылке. П. П. Долгоруков связался с гражданским губернатором Тулы М. Я. Гедеоновым и потребовал принять меры. Власти «при помощи полиции предотвратили сей акт и не дали разразиться бунту» (15). Хотя скопление оружейников в слободе при отправлении было большим, отбить Баташева, Леонтьева и Жданова не пытались: их сопровождала воинская команда во главе с офицером и сержантом со шпагами наголо.

Четвертый участник «шума в ратуше» Никита Щербаков скрылся из Тулы в тот же день. Долгорукову сразу же донесли из правления, что Щербаков бежал в Петербург для принесения на него жалобы Павлу I, что, дескать, еще в ратуше Баташев дерзил начальнику и угрожал, что оружейник Щербаков «покажет ему истинную правду», то есть жалоба оружейников уже была готова к тому времени. 

Заводской пристав действительно доложил, что Никита Щербаков отлу- чился без разрешения, тайно, неведомо куда, и его сын Филипп дал в том подписку. Обеспокоясь, допросили Андрея Баташева, куда уехал Щербаков. Баташев под допросом объявил, что он ничего никому не приказывал и не советовал. До правления дошел слух, что некий купец Иван, проезжав- ший через Тулу на ярмарку в станицу Казанку на Дону, сказал, что видел Щербакова под Москвой и тот велел кланяться всем знакомым. Баташев, Жданов и Леонтьев дали подписку и поклялись, что не знают с какой целью и куда уехал Щербаков, а ежели будут уличены в неправде, то подвергнутся штрафу (16). 

П. П. Долгоруков оповестил обо всем происшедшем Военную коллегию, в чьем ведомстве находился Тульский оружейный завод. «Отправил я в Военную коллегию рапорт о сем неприятном происшествии, случившемся при назначении по новому плану артельных старшин. Главные виновники ему: бывший старшина ствольного цеха Андрей Баташев, оружейники Гаврила Жданов, Василий Леонтьев, Никита Щербаков. Чтобы удалось сих буйных людей удалить из общества, троих из них я отправил на Сестрорецкие заводы, а Никита Щербаков сбежал в С.-Петербург, чтобы принести его император- скому величеству жалобу на меня, которую писал им бывшей Оружейной экспедиции советник Остолопов. Сии четыре оружейника есть первые его любимцы, через которых он делает разные влияния на общество оружейное, обольщая их тем, что он будет директором завода; и что действительно, имеет он в предмете сие место и разными путями приобрести оное желает. То доказательно потому, что он собирал у себя в доме оружейников, улещивал их и про- сил себе аттестат в таком содержании, что он наилучшим образом управлял заводом, и без него не могут дела заводские идти должным образом. Сведения о той подписке дошли наконец до меня, я призвал голову оружейническо- го общества (Леонтия Баташева.– Л. Б.), который на вопросы мои отвечал, что помянутая подписка точно была, но что он остановил и не допустил быть оную, и сделал выговор тому, кто дать оную хотел. А потом уже следствие сей 19 подписки были слова оружейника Жданова, который говорил, что им нужно дождаться только государя, и тогда все будет по-прежнему. Я презрел такими слухами и оставил оные без дальнейшего исследования, но оне для меня прискорбны, потому что г-н Остолопов в ожидании его определения директо- ром завода сидит в Туле безсъездно и не престает отвлекать оружейников от настоящего дела. А по принятии моем в управление завода дела его нашел я столько запутанными, что и доселе со всем моим старанием не могу сделать учета тем 4 000 недоимкам, которые накопили на себя оружейники во время управления заводом г-на Остолопова» (17). 

Тульская оружейная канцелярия (контора с 1722 г.) существовала с 1713 г. и управляла как оружейной слободой, так и оружейными заводами и двором. В 1783 г. ее функции были переданы Оружейной экспедиции тульской Казенной палаты, советником которой и был Владимир Остолопов, в 1794 г. именно он был управителем завода (18). При начале царствования Павла I в 1796 г. оружейный завод и оружейники были переданы Военной коллегии, а Оружейная экспедиция упразднена. Заводом и оружейниками теперь ве- дали командир завода и учрежденное им Оружейное правление. Остолопов остался не у дел и был естественным недоброжелателем Долгорукова. 

В это время Щербаков со своей жалобой добрался до Петербурга. В жалобе были перечислены все пункты нововведений Долгорукова, которые возмути- ли оружейников: увеличение администрации, принуждение к работе в казармах завода, запрет на выдачу паспортов, отмену прав для всех оружейников на выход в купечество или мещанство и т. п. (19). 

6 июля Сергей Кузьмич Вязмитинов, действительный тайный советник, управляющий Комиссариатским департаментом Военной коллегии, отписал Долгорукову: «Нужно иметь от Вас некоторые сведения для рассмотрения принесенной его императорскому величеству просьбы оружейником Щербаковым… покорнейше прошу доставить в скором времени по ее содержанию объяснений, как и копий узаконений об учреждении первоначальном тульского оружейного завода, обязанностей мастеровых, порядка их работы и выгод, им дарованных...» (20). 

Отписываясь по поводу поданной Щербаковым жалобы, Долгоруков упо- минает опять о внешнем влиянии на оружейников: «Будучи уверен, что при всем буйстве Щербакова, от собственного его движения, не имев ни малейшей к тому причины, не могла оная (просьба.– Л. Б.) последовать. А должно заклю- чить, что как он, так и его товарищи будучи посторонним подстрекательством на сие наведены» (21). 

Долгоруков пытался разыскать Щербакова, направляя предписания в Москву и Петербург об отправке того в Сестрорецк под надежным караулом при обнаружении. Но сыскать Щербакова полиции не удалось. В августе Долгоруков пытался внушить ту же мысль Вязмитинову: «…Об отсылке оружейника Щербакова на Сестрорецкий завод, пожалуйста, попросите Сергея Кузьмича (Вязмитинова.– Л. Б.), объясняя ему, сколь сие необходимо для удержания в должном послушании здешних не менее оного буйных оружейников…» (22). 

Рапорты Долгорукова о происках Остолопова и возмущении оружейников привели к тому, что Павел I предписал для усмирения неповинующихся оружейников ввести войска: «…Сведав о неповиновении оружейных мастеров в Туле, для усмирения оных я приказал генерал-лейтенанту Шевичу по сношению с вами свести столько войск из его полку, сколько на сей случай потребно…» (23). Одновременно в Тулу отправился действительный статский советник Львов для расследования случая возмущения и дел по жалобе Щербакова. 

Содействовал этому генерал-майор Марк Абрамович Костылев, «гатчинской выделки… родом однодворец, поступил на службу с забритым лбом, скотина была ражая, командовал лихо, за галстух заливал по-молодецки» 24. В ГАТО сохранилось несколько черновиков писем Долгорукова с выражением благодарности Костылеву за его доклады императору в нужном свете: «…Я имел счастие получить высочайший его императорского величества рес- крипт о введении из полку г-на генерал-лейтенанта Шевича войск… считая, что сие высочайшее повеление последовало по донесению Вашему я за долг поставил за подробнейшее объяснение состояния здешнего завода и моего положения принести всепокорнейшую мою благодарность…» (25). 

До реального ввода войск дела не дошло. При объявлении в ратуше Долгоруковым императорского рескрипта о введении войск оружейники почли за лучшее составить прошение и просить Долгорукова заступиться за них перед императором: «…оставшиеся без изъятия почтутся доказать усердие и ревность свою его императорскому величеству успешным изготовлением всех своих изделий с такою прочностью, сколько сил и знания их достанет, а посему Ваше сиятельство исходатайствовали им всемилостивейшее прощение в их заблуждении, о чем имею честь Вашему Сиятельству донести, испрашивая Вашего предстательства у Высочайшего престола о всемилостивейшем снисхождении на всеподданнейшею просьбу общества оружейников» (26). 

Князь Долгоруков тотчас же сообщил об этом Георгию Ивановичу Шевичу и попросил войска пока не вводить. 12 сентября он отправил Павлу I рапорт с просьбой о прощении: «Покушавшихся на дерзость неповиновения я не оставил без наказания, а первейших из мутящих в обществе трех человек от- правил на Сестрорецкий завод, четвертый из них скрылся и доселе еще не появляется… Ныне же, по объявлении моем в ратуше присутствующим и первостатейным оружейникам Всевысочайшего Вашего Императорского повеления, увидел, что их поразил справедливый монарший гнев, а в доказательство истинного своего раскаяния от всего общества подал мне прошение глава общества оружейного, которое в оригинале… подношу. И так как они примет- но не показывают того противоречия, которое сначала делали… то из сего… дерзаю просить о Всемилостивейшем на сей раз их прощении в их заблуждении» (27). Павел прошение оружейников вернул Долгорукову с примечанием «чтоб оружейное общество жило впредь смирно» (28). 

Итак, Долгоруков потушил тот пожар, который сам же вызвал своими рапортами. Интересно, что, хотя у него и были причины не любить зачинщиков неповиновения, особенно Щербакова, мстительным и злопамятным Долгорукова назвать нельзя. Когда в 21 декабря 1797 г. проходили выборы на место старшины ствольного цеха Федора Каптельцева, кандидатами от общества были выбраны Филип Никитин Щербаков, сын приснопамятного оружейника, и Иван Куприн. Долгоруков утвердил именно Щербакова (29). 

А что же сосланные в Сестрорецк оружейники? Приехалиони туда 26 июня, а 28 июня командир сестрорецкого завода генерал-майор фон Трейлебен отписал Долгорукову, что Баташев, Жданов и Леонтьев прибыли, а вместо них в Тулу вернутся оружейники Яков и Василий Медведевы и Петр Самсонов.  При отправлении им были выданы заработанные деньги, а по возвращении домой их записали в те же цеха, откуда они были взяты (30). 

Вновь прибывших оружейников приставили к делу заварки стволов. Правда, работы им хватило на четыре месяца, а потом последовал указ о прекращении изготовления нового оружия на сестрорецких заводах, и материал для работы у них был отобран. Почти три недели они занимались черной работой – заготовкой дров, потом их заставили заниматься неизвестным им мастерством – изготовлением частей для пушек. Туляки обратились к командиру Сестрорецкого завода фон Трейлебену с просьбой вернуть их домой. На что последовал ответ, что вернуть их может тот, кто прислал сюда. Тогда Жданов, Баташев и другие туляки, работавшие в Сестрорецке,– Ефим Морозов, Андрей Арехов, Яков Алпатов и Федор Маликов – решили отправиться в Петербург и обратиться к Петру Мелиссино, инспектору артиллерии. Василия Леонтьева с ними уже не было, он умер 31 октября и был похоронен в Сестрорецке. 

В Петербурге тулякам не повезло: сам Мелиссино был болен (он умер вскоре, 12 декабря), а его адъютант ответил им тоже самое, что и Трейлебен. Баташев и Жданов решились ехать домой без всякого письменного разрешения. Остальные вернулись в Сестрорецк. 

Пока туляки искали правду в Петербурге, их судьба решалась в высоких сферах. Павел I повелел предать суду зачинщиков неповиновения, о чем Долгорукова уведомил генерал-прокурор и действительный тайный советник Алексей Борисович Куракин. Долгоруков отправил копию предписания: сосланных вернуть из Сестрорецка в Тулу президенту Военной коллегии графу Николаю Ивановичу Салтыкову, присовокупив просьбу найти неуловимого Щербакова: «…тот Щербаков и доселе еще не является, то не проживает ли он в Петербурге, не благоугодно ли Вашему превосходительству отнестись куда следует о сыске, и препроводить его в Тульскую палату суда и расправы к суду яко главнейшего виновника в происшедшем буйстве» (31). Искать Щербакова, возможно, требовало и то обстоятельство, что до Долгорукова дошел слух о новом прошении оружейников, о чем он писал в своем донесении князю Куракину: «Насмотревшись на грубость нравов сих людей и предприимчивость их, я уповаю, что слух до меня дошедший, справедлив…» (32). Одним из пунктов прошения было определение срока службы для оружейников, и Долгоруков составил свое мнение по этому пункту, указав срок службы для комплектных оружейников – 25 лет, а сверхкомплектных – бессрочно. 

Настойчивые попытки отыскать Щербакова дали совсем иной результат, чем тот, на который рассчитывал Долгоруков: 18 и 23 декабря 1797 г. от князя Куракина поступили две записки, где настоятельно указывалась монаршая воля о привлечении к суду только трех зачинщиков, «…дабы отнюдь никакового настояния делаемого не было о предании суду оружейника Щербакова, поелику последовавшее повеление о предании суду трех сотоварищей на него не простирается…» (33). Щербаков вернулся в Тулу только после 4 января 1798 г., вероятно, извещенный кем-то о неожиданном покровительстве императора. 

Артиллерийская экспедиция Военнной коллегии ордером от 18 ноября затребовала вернуть с сестрорецких заводов трех зачинщиков, но тут выяснилось, что 7 ноября шесть туляков, среди них Баташев и Жданов, неведомо куда исчезли. Правда, 23 ноября четверо вернулись и, как рапортовал фон Трейлебен, объяснили свою отлучку отправкой писем женам и родственникам. 30 ноября Жданов и Баташев появились в Туле, как доносил заводской пристав Гаврилов (34). Баташев заболел еще в дороге и лежал в постели, но 1 декабря по приказу Долгорукова его и Жданова доставили в ратушу для до- проса под стражей (этого потребовал князь, опасаясь, наверное, что они опять куда-нибудь отлучатся без ведома начальства). 

Суд начался 3 декабря 1797 г. в палате суда и расправы 1-го отделения Губернского правления. Туда было предписано доставить подсудимых для ведения следствия и свидетелей: голову оружейного общества, бургомистра и ратманов ратуши, ее секретаря, смотрителя оружейных магазинов надворного советника Семена Евлампиевича Михайлова и других. Больного Баташева решено было подвергнуть медицинскому освидетельствованию и даже положить в больницу, если потребуется, до полного выздоровления. 

Долгорукову хотелось привлечь к суду и своего недоброжелателя Остолопова. Еще при первом допросе оружейников в ратуше он советовал обратить внимание на то, что «…произвели дерзновенный шум в ратуше, будучи подстрекаемы дурными людьми, то и поставить ратуше главнейшею себе обязанностью не упустить из виду сего обстоятельства» (35). 

Жданов при первом же допросе объявил, что никем подстрекаем не был, а Баташев подтвердил, что ходил в дом надворного советника Владимира Ивановича Остолопова, так как был должен ему 500 руб., взятых для нужд заварного, чистильного и присечного обществ, которые занял перед Святой неделей. Остолопов ему советовал, что на все новые приказания или предписания начальника завода надо требовать именное императорское повеление. Эти слова он по простоте своей и повторил в ратуше. Баташев доверял Остолопову, так как последний говаривал, что, хотя он и уволен, но вскоре снова будет над ними командир (36).

Между губернским правлением и командиром завода возникли небольшие трения по поводу деталей судопроизводства: оружейников в палату суда до- ставил депутат Оружейного правления казначей майор Тихменев. Губернское правление возмутилось и написало протест правлению, что-де Тихменев не должен присутствовать на процессе, так как согласно 129 статьи Высочайшего учреждения о губернии, Оружейная канцелярия и губернские присутственные места имеют равные права и не должны мешаться в дела друг друга. Согласно уложению 1782 г. об оружейном заводе, оружейники возведены в род мещан, и дела по ним начинаются и заканчиваются в бывшей уголовной палате, ныне 1-м департаменте палаты суда и расправы Губернского правления. 

Долгоруков же указывал, что до присоединения бывшей Оружейной канцелярии к Казенной палате все неважные дела об оружейниках начинались и оканчивались в канцелярии, а важные поступали на решение Военной коллегии. Ныне же завод непосредственно находится под управлением Военной коллегии, а Правление завода является правопреемником Оружейной канцелярии, поэтому нынешнее дело об оружейниках должно на первоначальном этапе слушаться в Оружейной ратуше, а потом поступить в Правление завода. Но так как действительный статский советник Львов и гражданский губернатор настаивали, чтобы оружейников судили в палате суда и расправы, то Долгоруков согласился, чтобы не мешать началу процесса. По мнению Долгорукова, так как процесс идет над людьми, непосредственно находящимися в ведомстве Военной коллегии, то присутствие депутата правления Тихменева необходимо согласно указу императора от 24 декабря 1796 г., где упомянутое положение по существу отменяется. 

Судебное дело тянулось до мая 1798 г. При повторных допросах и Баташев, и Жданов стояли на том, что они и в мыслях бунтовать не имели, а говорили по простоте своей; что все началось из-за того, что не был предъявлен секретарем ратуши именной его величества указ, иначе Баташев подчинился бы с радостью; умышлять подбивать людей к его освобождению у него и у его товарищей и в мыслях не было. Бургомистры Евдоким Мансуров и Архип Арехов, ратманы Дмитрий Гнидин и Иван Стрекопытов, голова Леонтий Баташев, пристав Черкасов в показаниях им не противоречили. Священническое увещевание также показало их правдивость и чистосердечие (37). 

В феврале 1798 г. из Сестрорецка от генерала фон Трейлебена пришло требование на выплату долга оружейников в 32 р. 45 коп. Этот долг сложился из денег за железо и уголь, которые давались им для производства, долгов купцу Андронову за харчевые припасы, вдове Дудоровой – за стирку белья, вдове Паршихе – за пироги и пр. Ратуша предложила: для возврата долгов за не- имением денег на выплату вычесть из имущества подследственных. Баташев и Жданов оправдывались, что часть материала они вернули, за харчи платили, и признали только 8 руб. долга. К делу приобщили письменные показания всех заимодавцев и причастных свидетелей. Долг признавали только в случае наличия расписок, а их в большинстве случаев не было. Поэтому часть долга велено было забрать из оставшегося в Сестрорецке имущества и пожитков, а также заработанных тремя оружейниками денег. Интересен список пожитков, оставленных Баташевым, Ждановым и Леонтьевым, из которого видно, что ехали они в Сестрорецк надолго, с солидным запасом: сундук, окованный железом с висячим замком; 4 холщовых рубахи; 3 холщовых и тиковых порток; 2 подушки; 1 утиральник; 1 тулуп, крытый черной китайкой; 1 овчинный полушубок; 2 суконных армяка; 1 суконный кафтан и поярковая шляпа; складной нож и кожаный бумажник (38). 

7 мая судом было определено: так как нет точного изобличения вины и «…лучше виновного освободить, чем невинного истязать», за неимением доказательств оружейников Баташева и Жданова освободить без штрафа и наказания и определить вновь к прежней службе. Чиновника Остолопова палата суда и расправы вообще «не почла за нужное привлекать к следствию», так как Андрей Баташев на втором допросе показал, что тот ему советовал во всем следовать императорским указам. К тому же пристав Черкасов не утверждал, что именно по наущению Остолопова хотят освободить оружейников, а просто передал советнику Михайлову распространившийся об этом слух (39). 

Такое достаточно мягкое отношение к виновникам срыва выбора новых артельных старшин показывало наличие серьезного противостояния командиру оружейного завода среди чиновников Губернского правления. 

В 1800 г. Тульская палата суда и расправы послало жалобу на Долгорукова в Сенат за то, что он оскорбил председателя палаты Беляева, заподозрив якобы в потворствовании расхищениям казенных лесов из засек (40). Кроме того, существовали и другие жалобы и доносы, устные или письменные. И несмотря на всяческие предыдущие поощрения и награждения Долгорукова императором (3 марта 1798 г. – присвоение звания генерала-лейтенанта, 3 декабря 1799 г. – генерала от инфантерии), в декабре 1800 г. он был отставлен от должности командира оружейного завода (41) вследствие происков своих недоброжелателей (42). 

 Что до остальных героев событий 1797 г., то сведения о них и их потомках можно найти в документах ГУ ГАТО. 

Василий Леонтьев умер на чужбине, где и был похоронен; его вдова осталась в Туле с дочерьми Елизаветой и Марьей; мужского потомства не оста- лось, так как двое сыновей Василий и Егор умерли в младенчестве. 

Гаврила Жданов вернулся в Тулу и умер в 1802 г. 43. Из многочисленной его семьи (три сына и четыре дочери) в ревизии населения 1850 г. упоминают- ся сын Иван (умерший в 1835 г. в возрасте 45 лет) и внуки его братьев Якова и Ивана: Николай Андреевич (бездетен) и Иван Иванович Ждановы (три дочери). Правда, потомство еще одного брата Гаврилы – Тимофея – успешно плодилось и размножалось. 

Никита Щербаков жил в Туле и умер в 1812 г. Все его три сына – Филипп, Иван и Василий – дожили до совершеннолетия и дали потомство. В 1850 г. упоминались семьи его внуков Герасима (умер в 1836 г.), Николая, Ивана, Петра и Александра Филипповичей, Василия и Ивана Ивановичей и шестеро детей умершего до 1834 г. Василия. 

Андрей Баташев умер в 1820-х годах. Две его дочери Вера и Татьяна вышли замуж, мужского потомства не было; у сводного брата Акима (умер в 1829 г.) тоже были в семье одни девочки. Младший сводный брат Александр умер молодым и бездетным. У двоюродных братьев Максима Ивановича, Якова и Василия Семеновичей также не осталось мужского потомства. Зато линии Егора и Василия Григорьевичей Баташевых, младших братьев деда Андрея процветали, особенно внук Егора Дмитрий Яковлевич и сын Василия Николай. Правнуки Дмитрия двоюродные братья Николай Петрович и Иван Иванович Баташевы были владельцами самоварных фабрик в 1906–1911 гг. на улицах Ствольной и Вознесенской соответственно (44). 

Примечания

1. Оружейная ратуша – орган самоуправления оружейников, учрежденный по Положению 1782 г.
2. ГУ ГАТО. Ф. 187. Оп. 1. Д. 329. Л. 1.
3. Ашурков В.Н. Волнения оружейников в 1797 г.//Тульские оружейники и их классовая борьба в XVII – 1-й четверти XIX веков. Тула, 1947. С. 122.
4. ГУ ГАТО. Ф. 187. Оп. 1. Д. 309. Л. 15.
5. ГУ ГАТО. Ф. 187. Оп. 1. Д. 13б. Л. 69.
6. ГУ ГАТО. Ф. 187. Оп. 1. Д. 292. Л. 6.
7. ГУ ГАТО. Ф. 187. Оп. 1. Д. 243. Л. 20.
8. ГУ ГАТО. Ф. 187. Оп. 1. Д. 329. Л. 24.
9. Бургомистр (нем. Bürgermeister – городской голова) — по Положению 1782 г. вы- борное должностное лицо, осуществлявшее судебную процедуру над оружейниками в Оружейной ратуше (позднее – в Цеховом разряде).
10. Алдерман (англ. olderman – старшина) – старшина ремесленного цеха по «Регла- менту главному магистрату» 1721 г. На алдермана возлагалась обязанность проверки качества работы оружейника и проставление клейма, подтверждающего качество.
11. Магазинвахтер (букв.– часовой при складе с оружием) – должностное лицо, отвеча- ющее за сохранность цехового склада с материалами и готовыми изделиями.
12. ГУ ГАТО. Ф. 187. Оп. 1. Д. 323. Л. 35.
13. Ратман (нем. Ratmann – советник) – выборное должностное лицо, входившее в сос- тав Оружейной ратуши (позднее Цехового разряда), помощник бургомистра.
14. ГУ ГАТО. Ф. 187. Оп. 1. Д. 329. Л. 3.
15. ГУ ГАТО. Ф. 187. Оп. 1. Д. 323. Л. 35об. 25
16. ГУ ГАТО. Ф. 187. Оп. 1. Д. 329. Л. 8.
17 ГУ ГАТО. Ф. 187. Оп. 1. Д. 317. Л. 1–2.
18. Афремов И. Тульский оружейный завод // Афремов И. Ф. Собрание сочинений. Тула, 2008. С. 207.
19. Ашурков В. Н. Указ. соч. С. 122.
20. ГУ ГАТО. Ф. 187. Оп. 1. Д. 317. Л. 10.
21. Там же. Л. 11.
22. Там же. Л. 7.
23. ГУ ГАТО. Ф. 187. Оп. 1. Д. 315. Л. 2.
24. Тургенев А. М. Записки Александра Михайловича Тургенева. 1772–1863 // Рус. старина. 1885. Т. 48. № 10. С. 67.
25. ГУ ГАТО. Ф. 187. Оп. 1. Д. 316. Л. 1.
26. ГУ ГАТО. Ф. 187. Оп. 1. Д. 315. Л. 7.
27. Там же. Л. 3.
28. Там же. Л. 14.
29. ГУ ГАТО. Ф. 187. Оп. 1. Д. 329. Л. 107.
30. ГУ ГАТО. Ф. 187. Оп. 1. Д. 323. Л. 13, 17.
31. ГУ ГАТО. Ф. 187. Оп. 1. Д. 317. Л. 15.
32. Там же. Л. 60.
33. Там же. Л. 68.
34. Там же. Л. 21.
35. Там же.
36. Там же. Л. 36.
37. ГУ ГАТО. Ф. 187. Оп. 1. Д. 323. Л. 40об.
38. ГУ ГАТО. Ф. 187. Оп. 1. Д. 348. Л. 2.
39. ГУ ГАТО. Ф. 187. Оп. 1. Д. 323. Л. 45–45об.
40. ГУ ГАТО. Ф. 187. Оп. 1. Д. 382. Л. 1–4.
41. ГУ ГАТО. Ф. 187. Оп. 1. Д. 401. Л. 1.
42. Афремов И. Указ. соч. С. 211.
43. ГУ ГАТО. Ф. 187. Оп. 1. Д. 444. Л. 17.
44. ГУ ГАТО. Ф. 174. Оп. 1. Т. 10. Д. 29708. Л. 81; Т. 11. Д. 35556. Л. 7.

Библиографическая ссылка:

Бритенкова Л.В. О «буйных» оружейниках, которые князю Долгорукову «противоречили» / Л.В. Бритенкова // Тульский краеведческий альманах. 2016. Вып. 14. С. 16-25.

Копию публикации можно скачать в научной электронной библиотеке eLibrary.ru