Растрелли в Туле? (страница истории елизаветинского барокко)

Игорь ЮРКИН

1. Елизаветинская Тула - словосочетание и образ нам непривычные, чужие. Почти стертые временем и невниманием, печально доживают затянувшийся век одинокие остатки навсегда угасшего великолепия. Историки и искусствоведы редко обращают к ним свои взоры. Попытки вернуть былую привлекательность немногим избежавшим разрушения и забвения тульским «догубернским» памятникам XVI столетия редки и не особенно удачны — снова и снова вязнут благие начинания в паутине сопротивляющихся им «обстоятельств».
Между тем именно в «провинциальный» период своей истории (1719-1777) Тула первый раз удивительно внешне преобразилась. Еще сохранялась нерегулярная средневековая ее планировка, но уже появились принадлежавшие быстро богатевшим заводчикам и купцам роскошные дома, словно перенесенные в деревянный кривоулочный город из какой-то другой, «красивой» и благополучной, жизни. Не только «хором» — каменных строений вообще стало заметно больше. Город разросся, похорошел.
Какой была новая его архитектура? «Провинция, — говоря о путях развития русского зодчества, пишет известный историк культуры Б.Р. Виппер, — в течение почти всей первой половины XVIII в., а в некоторых случаях и позднее, живет традициями прошлого» [1, с. 58]. Не утверждаем, что Тула была исключением из правила. Но несомненно, что в город, наиболее зажиточная предпринимательская прослойка которого была тесно связана со столицами, проникали и новые архитектурные веяния. Слышали здесь и о Растрелли.
2. Франческо Бартоломео Растрелли - возможно, самое блистательное имя во всей отечественной архитектуре этой поры. Изыми его из эпохи - русское барокко если не исчезнет (конечно, не исчезнет), но исчахнет, ощутимо подтает, разом потеряв самые яркие свои символы дворцы в Царском селе и Петергофе, Зимний дворец, Смольный монастырь в Петербурге. С ними заодно растворится в несбывшемся из самых очаровательных памятников богатого архитектурными редкостями древнего Киева - Андреевская церковь.
Но щедрый гений Растрелли дарил свои творения не только столицам. Отблеск его различим и в провинциальном строительстве, виден и в Туле. По меньшей мере по отношению к двум её постройкам в литературе время от времени всплывает имя Растрелли Великолепного.
По устному преданию, известному из статьи 1859 года тульского историка Н.Ф. Андреева, по чертежу и рисунку Растрелли построен по сей день украшающий улицу Менделеевскую дом, на протяжении нескольких поколений принадлежавший тульским купцам и металлопромышленникам Лугининым. Доказывается это тем, что в верхней части въездных ворот, по обе стороны (то есть, очевидно, на каждой их створке), некогда будто бы существовали вделанные в углубления медные медальоны содержавшие монограмму (зодчего?) и год постройки [2, с. 152-153]. Медальонов этих давно нет, и не осталось подробного их описания. Лично нам присутствие подписи архитектора (даже двух подписей) над парадным въездом на территорию частного владения кажется сомнительным - естественнее видеть над ним вензель инициалами заказчика. Да, архитектурный стиль здания вполне вписывается в стиль эпохи. Но именно эпохи, а не конкретно Растрелли:он слишком спокоен, слишком графичен для тяготевшей к мощным пластическим контрастам кипучей художественной натуры выдающегося мастера.

Еще настойчивее связывает традиция с именем Растрелли другой сохранившийся тулький дом, построенный и долгое время принадлежавший купеческой фамилии Ливенцовых. Размышлениями на тему «Растрелли это или не Растрелли» поделились с читателем Ю. и 3. Шамурины, в очерке тульской архитектуры посвятившие ему несколько ярких страниц, отличающихся неожиданной для архитектурного путеводителя проникновенностью, глубоким вчуствованием в объекты, и тонкими по их поводу наблюдениями [3, с. 57-60]. Тульская литература этого жанра не богата столь изысканной прозой, и отнюдь не случайно, что поводом для ее создания послужил памятник стиля, развитие и сам облик которого неотделимы от имени Растрелли.
И все же, насколько это известно сегодня, в Туле нет построек, которые можно было бы уверенно включить в список творений Ф.Б. Растрелли. Нет и данных, побывал ли он здесь.
Тем не менее, можно указать, по крайней, на одну нить, вне всякого сомнения связавшего его с Тулой. Речь идёт о неоднократной отливках на тульских заводах металлических украшений для построек, возводившихся по проектам Растрелли.
3. Маленькое разьясняющее отступление. Существовало несколько заводов, в XVII-ХУШ вв. называвшихся Тульскимп. Все они стояли на реке Тулице, в это время нередко именовавшейся Тулой. Так называли первые доменные заводы, построенные в 30-х rr. XVII в. А.Д. Виниусом с компаньонами в 15 верстах от города (сейчас их чаще именуют Городищенскими). Так же - и первый завод Никиты Демидова (на Тулице в черте современного города), пущенный в середине 1690-х гг. Аналогично - и первый завод И.Т. Баташева, поставленный через два десятилетия на той же реке двумя верстами выше демидовского. Наконец, Тульским подчас называли стоявший на Упе близ тулицкого устья казенный оружейный завод, первые машины и станки которого заработали в 1714 году. Современников такое изобилие одноименных заводов не смущало: разобраться, о каком из них идет речь в документах, даже сейчас не так уж сложно.
В нашем рассказе речь пойдет о Тульском железном (доменном и передельном) заводе, основанном Иваном Тимофеевичем Баташевым в 1716 г. В середине XVIII века он принадлежал его сыну Родиону Ивановичу.
4. Возведение в Киеве Андреевской церкви началось во исполнение именного указа императрицы Елизаветы Петровны, собственноручно заложившей ее над Андреевским бастионом 9 сентября 1744 г. Проект первоначально привлеченного к этим работам архитектора Шеделя был послан в Кабинет в конце марта 1745 г. [4, с. 195, 196]. Но Шеделя вскоре сменил обер-архитектор Ф.Б. Растрелли, по этому поводу лично посетивший столицу Малороссии. Исполняя поручение, Растрелли в первой половине 1748 г. создал для Киева новый, вполне оригинальный проект будущего храма [4, с. 10]. Но, занятый ответственными заказами в Петербурге, наблюдать за его реализацией возможности он не имел. Организацию киевского строительства поручили архитектору Московской дворцовой конторы Ивану Федоровичу Мичурину, приехавшему в Киев летом 1747 г. [5, с. 82].
Собственно строительству предшествовал длительный «нулевой» цикл: в течение большей части 1749 г. Мичурин был занят сооружением двухэтажного подклета храма [4, с. 196]. Опираясь на него, потянулись вверх стены.
По ходу работ между Мичуриным и Растрелли возник конфликт, связанный с декоративными украшениями фасадов церкви. Мичурин решил выполнить их из терракоты (керамики) и уже организовал изготовление капителей для колони и пилястр. Растрелли это решение не одобрил - предпочел им чугунные. Немало времени и нервов потребовало устранение неувязок с размерами «орнаментов (слово, которым в документах того времени обобщенно называется декоративная фасадная пластика) в чертежах и лекалах.
Строительство между тем продвигалось довольно быстро - кладка стен собора была закончена в мае 1751 г., а в следующем году постройку уже считали законченной «вчерне» [4, с. 10; 5, с. 84; ба, с. 9]. Но отделочные работы затянулись: освящена церковь была только 19 августа 1767 г. [4, с. 11].
Излагаемые ниже материалы сообщают подробности того, где и при каких обстоятельствах отливались чугунные украшения для храма. Свсдения о них находим в относительно небольшом (62 листа) деле, хранящемся в фонде «Тульская провинциальная канцелярия» Государственного архива Тульской области (ГАТО). Входящие в его состав документы охватывают период с января по сентябрь 1751 г. Мы обнаружили также четыре тематически примыкающих к нему еще меньших (в несколько листов) дела, пунктирно доводящих последующие события до ноября следующего, 1752-го, года.
Первый раз тульские мотивы возникают в этой истории после упоминания о письме кабинет-секретаря императрицы барона Ивана Антоновича Черкасова от 30 ноября 1749 г., в котором как раз и было объявлено, что делать орнаменты («разными манерами и званиями» их требовалось 186 штук) для крепости нужно чугунными. Их чертежи в том же году в Москве, в Кабинете Ея императорского величества, были показаны тульскому заводчику Родиону Баташеву [6, л. 1, 37, 43], который прежде уже отливал подобные изделия для дворцов, по проектам Растрелли возводившихся в Курляндии. Баташев взяться за работу согласился, назвал Черкасову цену: 70 копеек за пуд без доставки. 10 марта 1750 г. указом Канцелярии от строений (ведомства в Петербурге, занимавшегося организацией этих работ) его запросили о цене доставки отливок до Киева, одновременно приказав заблаговременно готовиться к выполнению работы. 25 апреля Баташев отрапортовал: цена доставки летом 15 копеек за пуд, зимой 10, нужные приготовления «чинить» он будет [6, л. 1, 1 об.].
Резьбу деревянных моделей для отливки фасадных украшений выполнял резной мастер С. Жирардон [4, с. 196] (1). Наконец, в Комиссию от строений поступили его и инспектора Лодыженского рапорты: «Модели против чертежей, учиненных обер-архитектором де Растрелием, и по показанию и со обрабации ево, де Расстрелия, сделаны каждой штуке деревянныя, и всех девять маделей в настоящей величине, каковых по них чугунным быть и в протчем против тех чертежей во всем исправных». Модели уложили в 11 ящиков. Наиболее сложные орнаменты предполагалось отливать частям (до 7 фрагментов изделие). «А сколко де каких штук,против которои чюгунных вылить надлежит, тому значит на приложенных к тем моделям за ево, Жирандоновою, рукою ерлыках, против которых всех будет чюгунных двести шездесят шесть штук» [6, л. 1 об].
24 января 1751 г. Канцелярия от строений определила: ящики с моделями, реестр и чертежи, учиненные обер-архитектором, отправить на Тульские заводы в сопровождении этой канцелярии батальона капитана Ивана Жданова и резчика (с «пристойными» инструментами) команды Жирардона. Жданову предлагалось модели осмотреть, по чертежам, реестру и «ерлыкам оного Жирардона» принять «и вести в пути со всяким бережением». С ним также отправляли образцовую «особо малую деревянную ж модель капители за ерлыком и печатью Канцеляри[и] от строений» - «примеряясь» к ней, следовало рассчитывать, где в отливках делать облегчающие изделия пустоты и «места сквозные» для крепления к стенам крючьями.
Между тем Канцелярия все еще не определилась с выбором исполнителя ответить заказа. По прибытии в Тулу Жданов должен был посетить канцелярию казенного завода (оружейного), где выяснить, нельзя ли выполнить нужные работы на нем, и, если там возьмутся за них по цене не выше баташевской, именно туда заказ и передать. В случае получения от Оружейной канцелярии отрицательного ответа следовало через Тульскую провинциальную канцелярию «произвесть в пристойных местах публики» (публичные объявления). И только в случае отсутствия более привлекательных предложений от местных заводчиков разрешалось передать работу Баташеву, взяв с него менное обязательство, «дабы он все и во всем по вышеписанному вылил на своих заводах в немедленном времени». Отливки следовало поставить в Киев «своим коштом», где сдать лицу, назначенному бригадиром И.М. Власьевым. (Последний возглавлял строительную
комиссию, созданную для возведения храма [ба, с. 8].) Подчеркивалась необходимость аккуратного обращения с чертежами обер-архитектора: их следовало содержать «во всяком бережении» — лицам же, «кем чугунные литца будут», показывать их, лишь «когда им надобно будет > [6, л. 2 об.-3]
Сказанное было сообщено в указе, 31 января 1751 г. посланном Канцелярией от строений в Тульскую провинциальную канцелярию. В Тулу он прибыл 11 февраля. В тот же день его рассмотрев, провинциальная канцелярия вьнесла определение обычного в таких случаях содержания: «о получении рапортовать и в силе сего указу изполнен[ие] учинить. Рапорт в Петербург был послан на следующий день [6, л. 4, 5].
5. Капитан Иван Жданов прибыл в Тулу 18 февраля 1751 г. Прибыл не один — упоминается какая-то его «команда» [6, л. 33], но ее состав нам не известен, за исключением упоминаемых ниже двух резчиков.
Вскоре по прибытии Жданов посетил Оружейную канцелярию. Возглавлявший ее Василий Федорович Пестриков (2) был краток: объявил капитану, «что в Туле козенных литейных заводов не имеетца». Следуя инструкции, Жданов 21-го потребовал от провинциальной канцелярии «произведения публик в непродолжительном времени». Та к ним уже приготовилась. Еще 20 февраля в ней было составлено объявление «во всенародное известие», почти дословно передававшее текст полученного из Канцелярии от строений указа [6, л. 10, 13-13 об.].
Едва ли оно было оглашено. В Туле в то время, кроме Баташева, проживало всего трое заводчиков, имевших подходящие к случаю предприятия в границах провинции: владелец Дугненского завода в Алексинском уезде Никита Никитич Демидов, хозяева Мышегского завода под Алексином Максим Перфильевич Мосолов с тремя братьями и владевшие Верхотулицким заводом в Тульском уезде Даниловы Акулина Григорьевна (племянница Никиты Никитича Демидова) и ее муж Илья Иванович.
21 февраля в провинциальной канцелярии была составлена инструкция ее копиисту Никите Сергееву, посылавшемуся на тульские дворы перечисленных заводчиков для их привода [6, л. 11-12].
Единственным, кого Сергееву удалось застать лично, оказался Демидов. Тот был краток: сказал, что «аргументов на своих заводах лить не желает». Максима Мосолова посыльный не нашел — он находился в своей деревне Пирово. Не оказалось дома и Ильи Данилова — жена Акулина сообщила, что он на Верхотулицком заводе, и заявила о готовности послать в канцелярию <для отповеди» приказчика [6, л. 14-14 об.].
В тот же день другого копииста (Ивана Самсонова) послали по тем же адресам (исключая даниловский) вторично. Демидов слово в слово повторил ранее сказанное, чем и ограничился: «для объявления о том и о цене договору в провинциальную канцелярию сам не пошел и человека своего никого не послал». С Максимом Мосоловым получилось интереснее. Заходя во двор, канцелярист увидел его входящим из сеней в «палаты». Но вышедший на встречу гостю человек сказал, что хозяина дома нет. Самсонов не поверил, остался, стал ждать. Как оказалось ненапрасно. «Многое время» спустя Мосолов «взял» его «в полаты и, выслушав данную ... инструкцию, стал просить, чтобы тот сказал, якобы ево дома нет, и с тем словом высылал ... вон». Канцелярист уперся: «не взяв в силе данной ... инструкции подлинного от него известия, ис полаты не пошел». Мосолов сменил тактику: вместе с гостем подготовил письменное заявление, после чего с этого листа устно подтвердил: «по присланным де деревянным моделям чугунные арнаменты, которыя требуютца в Киев ко двору ея императорского величества, в подряд и ценою договареватца не смеет». Не рискуя, однако, вести себя столь же независимо, как Демидов, прибавил: «А что будет особливо на их заводах указом повелено какое нужнеишее дело исправлять, что возможно, не отрекусь». Но для объявления в канцелярию все-таки не пошел и приказчиков не послал [6, л. 17-17 об.].
Тульский воевода Осип Квашнин-Самарин (которому, собственно, силами канцелярии и приходилось организовывать опрос заводчиков) не успокоился: потребовал, чтобы последние, в случае их неявки, «прислали с поверенными надлежащия известии за руками в самой скорости». Посланец канцелярии (им снова оказался Самсонов) отправился обходить заводчиковы дворы в третий раз. Служитель Демидова и приказчик Данилова дали одинаковые подписки: хозяин каждого «для литья означенных аргументов принять не желает и торговатца не будет». Раздраженный Максим Мосолов (единственный из заводчиков, с кем удалось поговорить персонально) объявил: «сам в канцелярию не иду, и прикащика не посылаю, и подписыватца не хочу; а для чего, того не объявил» [6, л. 18, 21, 22].
События хлопотного для провинциальной канцелярии 21 дня февраля 1751 года столь подробно изложены здесь с той целью, чтобы показать, что Баташев оказался исполнителем ответственного заказа отнюдь не по причине известности казне его завода в качестве проверенного (в смысле качества) центра художественного литья. А ведь эту известность можно было бы предполагать, памятуя о том, что здесь уже изготавливались фасадные украшения для дворцов в Прибалтике. Об этом факте, однако, в наших документах ни словом не упомянуто. Напротив, из них явствует, что подбор исполнителя проводился, исходя из стремления свести к минимуму единственный параметр - стоимость работ. При равной цене заказ предполагалось отдать казенному заводу - заводу, о невозможности исполнения на котором подобных работ даже не подозревали.
И еще. Выбор исполнителя осуществлял не Растрелли (как это можно было предположить), не ответственные чиновники, не столичные специалисты - Жданов. Он действовал в рамках довольно подробной инструкции, но возможность повлиять на этот выбор у него, единственного представителя казны разобравшегося с ситуацией на месте, конечно, была.
И все же завод Родиона Баташева выбрал сам его владелец плюс судьба - кроме него никто за заказ не взялся.
Пора было приступать к работе. Правда, 25 февраля в провинциальную канцелярию явился Андрей Баташев (сын Родиона Ивановича), сообщивший, что отца его в Туле нет, он в Петербурге. При отъезде тот, однако, распорядился: если Канцелярией от строений приказано будет лить орнаменты нам, «то б оное литье исправлять ... с поспешением». Он, Андрей, по названным отцом ценам и собирался его «исправлять» [6, л. 23].
Но в тот же день в провинциальную канцелярию явился Жданов, сообщивший о полученном днём раньше из Канцелярии от строений важном пакете. Из Петербурга потребовали литье чугунных орнаментов «впредь до указу за показанными в том указе резонами оставить. А за кем последнея цена за литые показанных арнаментов состоитца, не заключая договора, в Канцелярию от строенеи рапортовать» [6, л. 24].
Из копии указа, представленной Ждановым воёводским властям, следовало, что 9 февраля 1751 г. в Петербург, в Канцелярию были доставлены из Киева рапорт Власьева и некий реестр архитектора Мичурина, в которых обращалось внимание на факт «несходства» бумажных лекал и чертежей, присланных из Комиссии, с чертежами и описаниями Мичурина. В чугуне требовалось отлить 24 «круглых» капители и 32 капители для пилястр. Последние, в случае изготовления по присланным бумажным лекалам должны были иметь высоту полтора аршина (108 см), сделанные же «против чертежа» они оказывались меньше — всего 19 вершков (85.5 см.)
В Канцелярии, где вопрос обсуждался 11 февраля, рассудили, что лекала сделаны по тем же чертежам, по которым и посланные в Тулу деревянные модели. Заложенное в них размерное соотношение с вновь «сочиненными» чертежами «как в мере, так и в препорци[и] несогласно явилось», так что «на чем утвердится-познать не можно». В связи с этим бригадира обязали немедленно архитектора Мичурина с присланными из Канцелярии от строений «большаго и малого вида ... чертежами для лутчаго наставления выслать в Санкт-Питербурх на почтовых подводах». В Тулу, Жданову. было решено послать указ (этот — от 14 февраля-указ и читаем), чтобы он «фурм к литью тех чугунных делать до указу не велел». «Для лутшаго по посланным с тобою (Ждановым. — И.Ю.) маделям и чертежам изъяснения» намечалось прислать архитектора и в Тулу. Жданову поручалось побыстрее определиться с ценой и подрядчиком, но заключать с ним договор пока еще разрешено не было [6, л. 25 — 25 об.].
Какой-то, вероятно, сходного содержания, указ из Канцелярии от строений был получен в это время и провинциальной канцелярией. В её ответном рапорте (от 27 февраля) отмечено что о приостановке работ уже сообщено Андрею Баташеву. С известием об указе был послан солдат и к капитану Жданову [6, л. 31 об., 32, 32 об.], в свою очередь тоже спешившему донести до местной власти последние новости из Петербурга [6, л. 24].
Между тем в Канцелярии от строений все не получали известий из Тулы, и это начинало Канцелярию беспокоить. 1 марта было вынесено определение (оформленное 5-гo указом провинциальную канцелярию): Жданов и канцелярии чинить «надлежащее о литье тех арнаментов произведение немедленно» — согласования, таким образом, подходили к концу. При этом требовалось скорее сообщить, «какую последную цену за выливку тех чюгунных арнаментов и за поставку в Киев просить будут», о чем не заключая контракта рапортовать обстоятельно и «в самой скорости».В Туле этот указ был получен 20 марта, и уже на следующий день провинциальная канцелярия об этом, а также о своих прежних действиях повторно рапортовала [6, л. 34-34 об., 35, 36].
22 марта Канцелярия от строений вынесла определение, 25-ro оформленное в виде указа, посланного и полученного в Тульской провинциальной канцелярии 8 апреля 1751 г. Сердцевина указа — содержание договора, составленного с Баташевым, а также поручения провинциальной канцелярии в связи с его подписанием и реализацией. Главные положения в постановляющей части таковы:
— Чугунные орнаменты лить Родиону Баташеву. Заключая с ним договор, предусмотреть добрые и надежные «поруки». Письменно их оформив, передать документы в провинциальную канцелярию. Сделав там копии, переслать их в Канцелярию от строений. Провинциальной канцелярии из «подлежащее до Штатс-канторы» денежной казны выдать Баташеву тысячу рублей [6, л. 38 об.].
— Деревянные модели и чертежи передать от Жданова Баташеву с распиской. В самом скором времени — во всяком случае, немедленно по получении «обстоятельного известия» из Киева — из Канцелярии от строений на завод, Баташеву и Жданову, дополнительно будут присланы «меры тех штук вышине и ширине >. Исполняя работу, следует стараться, чтобы «в теле глатких стен излишней толстоты и от того тягости не было» — в готовом изделии толщина не должна превышать 3/4 дюйма (1,9 см). В фигурах — в «загипках», в листах, в лицах — и прочих местах, где выдержать эти ограничения не удастся, допускается большая толщина, «во сколько необходимая в литье их пропорция даст». Но и в этом случае нужно стараться, «дабы напрасно толстоты и тягости не было». «Штуки», если они, по усмотрению Баташева, покажутся «в литье велики и в провозе тягостны», разрешено отливать, разделяя на части [6, л. 38-39].
— Жданову оставаться до указа в Туле. Когда Баташев сделает по экземпляру каждого «сорту», капитану немедленно сообщить об этом в Московскую гоф-интендантскую контору (3). Последней послать на баташевский завод архитектора Евлашева. Ему, Жданову и представи-
телю провинциальной канцелярии те вылитые «штуки» освидетельствовать на соответствие чертежам, реестру, моделям и договору. Если вылиты «сходно» и без «напрасной толстоты и тягости, коеи бы миновать можно», то приложа к ним от приемной комиссии ярлыки и печати, а от Боташева знаки, свидетельствующие их образцовый характер, и указав на каждой вес, отдать Боташеву. Последнему по этим образцам и лить всю партию «с поспешение». О результатах доложить в Канцелярию от строений обстоятельно и «в самой скорости» и в дальнейшем рапортовать об ходе работ «почасту» [6, л.38 об. - 39].
Сохранился (в копии) и текст договора с Баташевым, составленный в Канцелярии от строений 21 марта и посланный в Тулу вместе с ее указом от 25 марта. Согласно этому договору работы необходимо было завершить к ноябрю 1751 г. Лицами, поручившимися за заводчика, выступили Тульской оружейной слободы промышленники Федор Тарасович и Прокофий Ильич Боташевы. Имеются расписки, свидетельствующие о получении экземпляров контракта капитаном Ждановым и назвавшим себя «заводчиком» Андреем Родионовым (А.Р. Баташевым). Оформление договора шло, по-видимому, довольно медленно: на Тульский почтовый двор для отправки в Канцелярию от строений подписанный контракт был передан только 9 сентября. К этому времени и работы шли полным ходом, и денежный расчет с исполнителем был полностью произведен (в два приема — 21 мая и 12 июля) [6, л. 43-44, 46а, 47].
В соответствии с январским (1751 г.) распоряжением послать в Тулу кого-то из команды Жирардона, участие в работах принимали прибывшие в Тулу вместе со Ждановым «для поправления тамо (на Тульском заводе. — И.Ю.) деревянных маделеи, по коим отливаютца в Киев чугунныя орнаменты», резчики Иван Михайлов и Филипп Яковлев [7, л. 1]. К сожалению, пока это единственные мастера из числа участвовавших в работах, достоверно известные по именам.
На заводы приехал и архитектор, о чем провинциальной канцелярии сообщил сам заводчик. Это мог быть ожидавшийся Евлашев или Мичурин — в документе имя не названо [6,л. 48 об.].
Алексей Петрович Евлашев (1706-1760-е rr.)— фигура среди московских архитекторов второго ряда довольно заметная. Происходил он из дворян. Еще в 1721 г. работал на строительстве московских императорских дворцов. Некоторое время (с 1734 г.) трудился в Петербурге. С 1747 г. он находился при гоф-интендантской конторе и строил в основном по проектам Растрелли для Москвы и Подмосковья. Чины собирал не особенно быстро, но настойчиво: в 1733 г. — архитектуры газель (4), в 1749-м — архитектуры майор, в 1754-м — архитектуры подполковник (произведен за строительство дворца на Воробьевых горах). Сочинял и собственные проекты — по одному из них был сделан иконостас для церкви в Новом Иерусалиме [8, с. 284].
Своего представителя в приемную комиссию выделила и Тульская провинциальная канцелярия. Инструкция ему — полковому обозному Александру Ланскому — была дана 4 сентября 1751 г. [6, л. 45]. Приведенная дата важна тем, что косвенно датирует окончание отливки эталонных экземпляров каждого «сорту».
В течение ближайших нескольких дней комиссия возложенную на него задачу выполнила. По итогам ее трудов Ланским 9 сентября был составлен рапорт для Тульской провинциальной концелярии. Обозный сообщил: «с поденутами архитектуром и капитаном Ждановым сего сентября 5 числа чюгунныя разныя арнаменты против маделеи и чертежей и в толстате свидетельствованы. Которыя по присланным маделям в фигурах в толстате глатких тел, кроме, дорожников, листов и цветов, в которых более пустоты выфурмовать невозможно, явилась cxодны. … А ерлыки х каждои штуке за рукою моею, и архитектура, и капитана Жданова и печати, а Боташевым знаки приложены и ему Боташевым отданы». В приложенном реестре перечислены разновидности отливок (цитируем в написании документа): круглая капитель, постенныя тронныя копители, копитель круглая, копитель постенная (4 вида), арнамент акошешный, кортель большая в франтоны, роля карнизная, роля ж над окошки первого и второго апартаментов. Их вес колеблется от 7 пудов (роля над окнами) до 103 пудов (кортель большая) [6, л. 48 об., 49].
6. К ноябрю работы по отливке в Туле назначенных для Киева изделий было вероятно, закончены.
Заметим, между прочим, что в наших источниках не удалось обнаружить ни одного свидетельства непосредственной причастности Родиона Баташева к исполнению ответственного заказа. Исключая упоминание о предварительном показе ему в 1749 г. чертежей в Кабинете, во всех остальных случаях неизменно фигурирует сын Андрей. Явившись в Тульскую провинциальную канцелярию 25 февраля 1751 г., он заявил, что «ныне отца ево в доме нет, а имеетца в Санкт-Питербурхе для своих нужд». Не было последнего в Туле и вскоре после 8 апреля, когда сюда прибыл составленный в Канцелярии от строений проект контракта — его, напомним, писал не Родион, а все тот же Андрей Баташев [6, л. 23, 39]. И хотя «при отъезде своем … отец ево приказывал ему, Андрею», то-то и то-то, собственно работы организовывал и надзирал за ними, похоже, именно Андрей. Штрих примечательный для реконструкции начального этапа карьеры этого без сомнения заметного металлопромышленника второй половины XVIII.
В связи с завершением работы Канцелярия от строений 5 ноября распорядилась, чтобы Жданов озаботился возвращением в Петербург отправленных с ним для «поправления» моделей резчиков Михайлова и Яковлева. Подводу и прогоны под них следовало получить через провинциальную канцелярию. В Туле указ был получен 17 ноября. На другой день провинциальная канцелярия определила выдать подорожную и прогонные деньги. Рапорт отправили сразу же, а вот с оформлением подорожной дело почему-то затормозилось. Выданная только 16 декабря 1751 г., она разрешала от Тулы до Москвы и дальше до Петербурга «по ямовым станам давать по адно[й] ямскои подводе с переменою с проводниками, имая за оную указная прогоны > [7, л. 1, 2, 3, 5].
7. Сам же Жданов получил новое задание и вынужден был задержаться в Туле еще на несколько месяцев. Ожидавшим орнаменты строителям Андреевского храма требовалось и другое чугунное литье — без малого по шторы тысячи пудов. Бригадир Власьев рапортовал из Киева в Канцелярию от строений о нужных для мощения церковного пола в количестве 1660 штук чугунных «досках» двух размеров: большая часть партии — 10 на 10 вершков (44.4 см), а четверть — в половинном размере, «дабы при выстилке разрезывать или разбивать не потребно было». По-видимому, они были негладкими, имели какое-то, скорее всего орнаментальное, изображение — не случайно оговаривалось, что не только толщиной, но и «манером» они должны быть «против обрасцовои деревянной модели» [6, л. 56].
17 августа 1751 г. Канцелярия от строений распорядилась вылить эти плиты «на Тульских заводах под прилежным старанием капитана Жданова наимом». Взяв в провинциальной канцелярии две подводы, Жданов должен был объехать заводы местных партикулярных промышленников (в том числе названные первыми заводы А.И. Шувалова) и передать заказ (вместе с моделью) тому из владельцев, кто запросит за исполнение меньшую цену. Соответствующий указ из Канцелярии от строений был направлен Жданову, а для обеспечения его транспортом 20 августа еще и в провинциальную канцелярию. Здесь, получив распоряжение 1 сентября, 3-го вынесли необходимое определение [6, л. 56-57].
Но прямое распоряжение Канцелярии от строений отправляться в объезд заводов Жданов получил значительно позже — только 20 сентября. 23-го он обратился в провинциальную канцелярию, сообщив о нужных ему «до показанных его сиятельства заводов и обратно» двух ямских подводах с проводником, а также необходимой на погоны «денежной казне», «понеже прогонных денег в выдочи мне от Канцелярии от строении не имеется». В воеводской помете на документе повторено распоряжение выдать капитану подорожную (была выдана в тот же лень), но вот в деньгах отказано: предложено объявить просителю, «что указу о даче оных не прислано ниоткуда; [6, л. 59, 59 об., 61].
Черновиком обещанной подорожной заканчивается самое большое из обнаруженных нами в Тульском архиве дел, содержащих документацию по выполненным на баташевском заводе работам для киевской церкви, Его материалы удается пополнить только единичными документами.
В отличие от подробно документированной истории с подбором исполнителя работ по фасадному литью, подробности его выбора для отливки половых плит нам не известны. Причина понятна. В первом случае участие в поиске подрядчика принимала провинциальная канцелярия (архивцый фонд которой и изучаем). Не исключено, что безрезультативность детально прописанных в петербургской инструкции и аккуратно исполненных местной властью действий подтолкнула Канцелярию от строений к упрощению процедуры: теперь все хлопоты были поручены одному Жданову. После завершения (примерно к началу сентября) наиболее ответственных работ по орнаментам он вполне мог заняться и плитами.
Заказ на них был размещен на предприятии, единственном конкретно названном в указе Комиссии от строений от 17 августа — на бывших заводах Петра и Вахрамея Меллеров, совсем недавно (в 1751 г.) перешедших во владение генерал-аншефа графа А.И. Шувалова.
По-видимому еще до конца марта 1752 г. несложные (в сравнении с отливкой фасадного декора) работы на них были завершены. Во всяком случае в указе от 24 марта из Канцелярии от строений в провинциальную канцелярию присутствует распоряжение: вылитые на шуваловских заводах «чугунные плитки по наступлени[и] зимнего пути сего года ... Тулской правинциалной канцеляри[и] принять на тех ... заводах от управителя, или от кого надлежит, щетом и весом», IIocле чего отправить в Киев с нарочным. Для транспортировки канцелярия должна была «нанять пристоиное число подвод» по цене «не свыше оного завотчика Баташева цены (зимой 10 копеек с пуда) из «положенной на Канцелярию от строении суммы, употребя ис подлежащих в отпуск в Штатс-кантору, от которой та положенная сумма получаетца». В Киеве груз следовало сдать лицу, определенному бригадиром Власьевым [9, л. 1].
Но указ такого содержания, отправленный из Петербурга 31 марта и полученный в Туле 19 апреля, исполнен не был. Здесь в ходе состоявшегося в тот же день его рассмотрения вполне резонно было констатировано, что «его сиятельства генерала-аншефта и ковалера графа Александр Ивановича Шувалова никаких заводов в Тульском и в других Тульскои провинции уездах не состоит». Действительно, бывшие меллеровские заводы находились: Нижний и Средний Угодские в Малоярославецком уезде, Истинский в Боровском, Изверский в Медынском [10, с. 163-165], то есть все за границей Тульской провинции. Установив и письменно зафиксировав этот неоспоримый факт, канцелярия постановила «о том в Канцелярию от строении отрапортовать» [9, л. 2]. О том же, что принадлежащих Шувалову заводов в провинции «не состоит», Тульская канцелярия сообщила через месяц (19 мая) в рапорте, посланном в Штатс-контору [11, л. 1].
Тем не менее 20 мая Канцелярия от строений еще раз определила (а 21-гo и распорядилась), чтобы Тульская канцелярия (именно она) озаботилась поиском «наемников», которые бы взялись «ко отвозу в Киев по первому зимнему пути вылитых и имеющихся на Тулских (sic!— И.Ю.) его сиятельства генерала-аншефа и кавалера графа Александр Ивановича Шувалова железных заводов чюгунных половых досок» числом 1б60 штук и весом 1401 пуд 10 фунтов [12, л. 1] (5). Получение этого распоряжения было зарегистрировано в провинциальной канцелярии 31 мая, но ее действия по его исполнению нам неизвестны. На документе нет даже воеводской пометы, что, в общем, объяснимо. Решение «не вытанцовывалось»: заниматься доставкой «чужого» металла казалось совершенно нелогичным, однако Петербург на очевидно ошибочном распоряжении настаивал.
Но почему это дело было поручено Тульской провинциальной канцелярии, а не, например, Жданову, который, неизменно успешно справлялся со всеми дававшимися ему прежде по этому делу поручениями? Судя по всему, в Туле его в это время уже не было.
Решение о его возвращении Канцелярией от строений было принято еще 24 марта 1752 г. Подводы и положенные прогоны Жданов должен был требовать, как и при отправке резчиков, в провинциальной канцелярии. Из столицы указ в последнюю был направлен 31 марта. По его прибытии (19 апреля) провинциальная канцелярия в тот же день определила: по требованию Жданова «на две ямския подводы прогонныя денги на щет онои Канцеляри[и от] строенеи из подлежащих до Штатс-канторы доходов выдать, записав в расход, с роспискою» [9, л. 1, 2]. Когда капитан их получил, в точности неизвестно, но в одном из более поздних определений Тульской канцелярии (от 19 мая, по поводу указа Штатс-конторы) присутствует упоминание, что прогонные деньги н проезд в Питербурх ему выданы [11, л. 1].
По-видимому, вскоре после 20 апреля (в этот день в Петербург послан рапорт, в котором о выплате прогонов говорится как о намерении [9, л. 3]) и не позднее 19 мая 1752 г. (деньги выплачены) наконец закончилась четырнадцатимесячная командировка в Тулу капитана Жданова, наполненная живыми подробностями история которой была здесь рассказана.
8. Только в одном отношении испытали мы некоторое разочарование, закончив ознакомление с представленными здесь читателю документами: в них так и не мелькнули детали которые можно было бы счесть свидетельством непосредственных, личных связей Растрелли с Тулой. Не удается даже связать получение Баташевым заказа для Киева с тем фактом, что прежде он уже выполнял подобную работу: делал по моделям Растрелли орнаменты возводившихся по его проектам прибалтийских дворцов. Конечно, не все интересные и важные в этом плане подробности событий сегодня известны: мы не знаем, в частности, как Баташев узнал о возможном заказе, неясными остаются обстоятельства показа ему в Москве проектных чертежей между ноябрем 1749 и мартом 1750 г. Но в событиях 1750-1752 годов, нашедших отражение в наших документах, собственно архитектор участия не принимает. Нет прямых упоминаний о таком участии и в отношении Мичурина, хотя приезда на заводы архитектора (после указа Канцелярии от строений Жданову от 14 февраля 1751 г.), как мы помним здесь ожидали.
И все же то, что уже можно считать достоверно установленным — немалого стоит. Шедевры Растрелли рождались в Туле — теперь известно, какие именно, где, когда, при каких обстоятельствах. Известны даже некоторые имена, с их рождением связанные.
Тульский завод Баташевых в качестве центра художественного литья искусствоведами совершенно не изучен. Архив его (как и других частных металлозаводов тульского края этого времени) не сохранился. Привлеченные нами материалы отложились в фонде Тульской провинциальной канцелярии по той единственной причине, что заказ был казенным и к организации его исполнения вынуждены были подключить местные органы власти. Сведения об аналогичных частных заказах искать здесь напрасно. Нам, впрочем, известны насколько упоминаний об одном таком ( частном) заказе 1759-1760 годов, но выявлено оно в частной же переписке (И.А. Демидова и А.Р. Баташева), да и выполнялись связанные с ним работы, скорее всего, уже не на Тульском, а на Унженском заводе [13, с. 191-194]. К счастью, сохранились отливы первого баташевского завода, отправлявшиеся из Тулы в Прибалтику и предназначенные для Киева они до сих пор украшают фасады зданий. Имело бы смысл поискать их следы и в столичных домах, принадлежавших Н.А. Демидову.
И несомненно, исследователям предстоят новые документальные находки, которые еще более тесно свяжут Тулу с историей елизаветинского барокко, а может быть и лично с самым знаменитым его представителем — Франческо Бартоломео Растрелли.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. С.В. Безсонов указывает, что в 1751 г. деревянные модели орнамента для храма начал готовить резчик Алексеев [6а, ' 9], однако текст не позволяет уверенно заключить, что его автор подразумевает детали именно фасадного декора.
2. В.Ф. Пестряков возглавлял Оружейную канцелярию в 1747-1755 гг. В должность вступил в чине бригадира [14, л.
9 об., 60]. В наших документах (начала 1751-го года) назван генерал-майором [6, л. 13 об.].
3. Московская гоф-интендантская контора — центральное учреждение при гоф-интенданте, занимавшееся вопросами строительства, ремонта и содержания дворцов, церквей и казенных зданий. Курируемые ей объекты находились пpeмущественно в Москве и Подмосковье, но были и исключения, к числу которых относились дворец и Андреевская церковь в Киеве [15, с. 281-282].
4. «Архитектурии гезель» — квалификационный разряд, промежуточный между учеником и архитектором, в других —ремеслах и искусствах близкий званию подмастерья 5Приведенные данные позволяют определить вес одной плиты 0,844 пуда, что соответствует, приблизительно, 13 кг.

БИБЛИОГРАФИЯ И АРХИВНЫЕ ИСТОЧНИКИ
1. Виппер Б.Р. Архитектура русского барокко. М.: Наука, 1978. 119 с.
2. Андреев Н.Ф. О старинном доме в Гуле О Тульские губернские ведомости. Отдел 2. Часть неофиц. 1859. № 28-. . 11, 18,25 июля.
3. Шамурины Ю. и 3. Тула,~,~ Шамурины Ю. и 3. Калуга, Тварь, Тула, Торжок. М., 1913. С. 51-60.
4. Денисов Ю.М., Петров А.Н. Зодчий Растрелли: Материалы к изучению творчества. Л.: Гос. изд-во лит-ры по стр-ву,. арх-ре и строит. мат-ам, 1963. 204 с.
5. Овсянников Ю.М. Франческо Бартоломео Растрелли. Л.: Искусство, 1982. 223+32 с.
6. ГАТО. Ф. 55. Оп. 2. Д. 765.
6а. Безсонов С.В. Архитектура Андреевской церкви в Киеве. М.: Гос. изд-во лит-ры но стр-ву и арх-ре, 1951. 23 с., табл.
7. ГАТО. Ф. 55. On. 2. Д. 935.
8. Дьяконов М.В. К биографическому словарю московских зодчих XVIII-XIX вв. (извлечения из архивов) /,~ Рус:-,нй город. Исследования и материалы, Вьш. 2. М.: Изд-во МГУ, 1979. С. 255-293.
9. ГАТО. Ф. 55. Оп. 2. Д. 1176.
10. Павленко Н.И. История металлургии в России XVIII века: Заводы и заводовладельцы. М.: Изд-во АН СССР, 1962. 567 с.
11. 1'АТО. Ф. 55. Оп. 2. Д. 1178.
12. Там же. Д. 974.
13. Юркин И.Н. Демидовы в Туле: Из истории становления и развития промышленной династии. М.; Тула: Рарус,1998. 327 с.
14. ГАТО. Ф. 187. Оп. 1. Д. 178.
15. Бабич М.В. Гоф-интендантская контора в Москве // Государственность России. Словарь-справочник. М.: Наука, 1996, Кн. 1: А-Г. С. 281-282.

Библиографическая ссылка: Юркин И. Н. Растрелли в Туле?(страница истории елизаветинского барокко)/Юркин Игорь//Тульский краеведческий альманах. -2003. -С. 52-61