«Спасибо России». Полк «Нормандия-Неман» в Туле

И.А. Антонова

В этом году город-герой Тула вместе со всей Россией отметил 70-летие Победы. Уже три поколения сменилось, но нельзя забывать цену, которую заплатили народы разных стран, пережив много черного горя и боли. Однако были страницы, которые вспоминаются светло, как, например, история полка «Нормандия-Неман», воевавшего в составе 303-й истребительной авиационной дивизии и 1-й Воздушной армии.

В Туле (точнее, на аэродроме Клоково под Тулой) полк провел полгода. В периодизации Маршевого журнала полка «Нормандия-Неман» это время соответствует началу Второй русской кампании (9 ноября 1943 г. — 6 декабря 1944 г.[1])

В Туле полк не участвовал в боевых действиях, но подготовка к ним была не менее важным делом, т.к. летчики осваивали незнакомые им ранее самолеты Як-7 и Як-9, а некоторые совершенствовали свое летное мастерство. К моменту передислокации «Нормандии»[2] в Тулу группа насчитывала лишь 12 пилотов[3], и только четверо из них были «старичками», уже принимавшими участие в боевых действиях. Всего с 22 декабря 1943 по 28 февраля 1944 г. в Тулу прибыли 34 пилота, а с 18 марта по 8 мая — еще 18, здесь же были сформированы 4 эскадрильи, что дает французам основание считать, что именно в Туле «Нормандия» стала полком[4].

Обычай присваивать французским авиационным подразделениям имена провинций ввел генерал Вален. Крестным отцом нового подразделения стал майор Пуликен, первый командир (сентябрь 1942 г. — март 1943 г.) французской эскадрильи, во время ее подготовки к отправлению в СССР. Первоначально он хотел выбрать «Бретань», но это наименование уже использовалось другим подразделением. Затем он предложил «Север», но главнокомандующий ВВС Франции отверг его из-за боязни, что королевские лилии, входящие в изображение герба этой провинции, могут шокировать советское командование. «Французская Фландрия» показалась недостаточно благозвучной. В итоге Пуликен пришел к идее «Нормандии». После обсуждений с членами группы и генералом Валеном название было окончательно утверждено[5]. Кроме того, гербом Нормандии являлись два золотых леопарда с открытой пастью, и эта устрашающая агрессивность очень соответствовала духу военного времени.

Удивительно, каким любимцем в советские годы был полк по всей стране. Огромное количество КИДов (клубов интернациональной дружбы) в 1960–70-е гг. занимались его историей, организуя в школах музеи полка; проходили общероссийские слеты «норманцев», как они сами себя называли. Орловские ребята нашли место гибели первого командира эскадрильи (в составе Красной Армии) Жана Луи Тюляна, Ноэля Костелена и еще шести французских летчиков. В 1960 году на экраны вышел франко-советский художественный фильм «Нормандия–Неман», премьера которого состоялась также в парижском кинотеатре «Ле Пари».

Такое внимание объясняется, прежде всего, тем, что других иностранных военных подразделений в составе Красной Армии не было. Союзники помогали, в основном, материально, а не живой силой, поэтому полк приобрел в определенном смысле символическое значение как олицетворение поддержки других народов в борьбе с фашизмом. С сентября 1942 г. и до конца войны французские летчики сражались бок о бок со своими русскими товарищами, и поэтому на боевом знамени полка, которое хранится как ценная реликвия в отделе «Освобождение» музея-мемориала Дома Инвалидов (Париж), больше советских наград, чем французских.

Однако даже не это стало главным. Все, кто хоть однажды поинтересовался историей полка «Нормандия-Неман», попадают под его очарование благодаря удивительным людям. Молодые, обаятельные, отважные и веселые, открытые общению, несмотря на незнание русского языка, везде в России (в общей сложности летчики полка бывали приблизительно в 30-ти населенных пунктах СССР) они привлекали к себе внимание. Война объединила их в воздушном строю, а на земле научила настоящей дружбе на всю жизнь. В 1956 г. Марк Фрадкин и Евгений Долматовский написали песню Воспоминание об эскадрилье «Нормандия», припев которой — об этом:

В небесах мы летали одних,

Мы теряли друзей боевых,

Ну а тем, кому выпало жить,

Надо помнить о них и дружить.

Такие мысли и чувства были общими у русских и французов. Понимая, что окончание войны так или иначе разведет боевых друзей, командование в 1946 г. сделало замечательный подарок участникам сражений Второй мировой войны, опубликовав Маршевый журнал полка6. Он являлся официальным документом, в котором ежедневно регистрировались даты основных событий за весь военный период: перемещения, поименное перечисление вновь прибывших летчиков и военной техники, подробности учебных/боевых полетов, присвоение и получение наград и званий, отпуска и праздничные увольнения и т.д. Первые экземпляры Маршевого журнала были пронумерованы и торжественно вручены ветеранам полка 15 июня 1946 г., в годовщину возвращения полка на родину во Францию. С тех пор он больше не переиздавался, став библиографической редкостью. Позднее появились мемуары командира Пьера Пуяда «Львы на красном поле»[7], Жака де Сен-Фалля «Святая ложь, чтоб воевать в России»[8] (ложь о том, что умеет летать) и Франсуа де Жоффра «Нормандия-Неман»[9]. Все они, несомненно, руководствовались данными Маршевого журнала, а он, в свою очередь, был дополнен многими подробностями из мемуаров, обогатив общую картину, сделав ее живой.

Фрагмент Маршевого журнала, посвященный пребыванию полка в Туле, будет полностью опубликован в очередном томе серийного издания документов и материалов «Тульский край в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» — Т. 3. 1944 год. Составители сборника благодарны Франсуа Колино, президенту Ассоциации «Боевая слава города Ньевр» (Франция), члену Ассоциации «Эспас Нормандия-Неман», который предоставил текст для подготовки публикации, и С.А. Шинкарюку, подполковнику военной кафедры при МГИМО(У) МИД России, доценту, который осуществил профессиональный перевод на безвозмездной основе. Франсуа Колино неоднократно бывал в Туле, выступил с докладом о полке на международном научно-общественном форуме «Великая Отечественная война: история и историческая память в России и мире», посвященном 70-летию Победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. (Тула, 30 марта – 3 апреля 2015 г.).

Маршевый журнал свидетельствует, что первыми отправились в Тулу из Москвы вечером 23 ноября 1943 г. пять человек, среди которых были доктор Георгий Лебединский, два переводчика, летчики Александр Лоран и Фару, которым, очевидно, было поручено подготовить приезд остальных. Лефевр[10], Альбер[11], Бегин[12], Риссо[13], де Ля Пуап[14] убыли из Москвы 5 декабря, а прибыли в Тулу 6 декабря и поселилась в совершенно новом здании аэропорта, стоявшем прямо на аэродроме. По воспоминаниям командира полка Пуяда, на первом этаже располагалась столовая, а на втором — комнаты, в которых жили летчики по 3–4 человека; у командира была отдельная комната, которая служила ему одновременно кабинетом. Странность долгого пути из Москвы в Тулу находит разъяснение в мемуарах Франсуа де Жоффра, который появился в Туле 7 января 1944 г. в составе команды из 15-ти человек[15]: «Нам понадобилось пять часов, чтобы попасть из Астрахани в Москву. Поездка же от Москвы до Тулы заняла двенадцать часов. Поезд почти не двигался. В вагоне, обогреваемом железной печкой, мы дремали на деревянных полках. Было холодно. На улице стоял, по крайней мере, 25-градусный мороз, а мы были в легких туфлях.

Тула. На перроне пустынного вокзала гуляет ледяной ветер. Выходим из вагона и начинаем приплясывать от холода. Наконец переводчик Эйхенбаум объявляет:

— Садимся в этот грузовик. В нескольких километрах отсюда аэродром, где нас разместят, там и обогреемся.

Карабкаемся по бортам в грузовик, открытый для всех ветров России, в котором дорогой буквально превращаемся в сосульки. Господи, какой холод! Какой чертовский холод! Наконец аэродром. Жестокие страдания окончены».

20-22 декабря, накануне католического Рождества, подоспели еще 6 летчиков. Однако праздник французы отметили не вместе: 7 человек уехали в Москву в миссию «Сражающейся Франции»[16], оставаясь там до 28 декабря. В это время «старики» и «новенькие» еще не успели почувствовать себя одной командой. А в Туле 24 декабря было организовано большое франко-российское празднество, на котором состоялось знакомство вновь прибывших с русскими офицерами-летчиками. Запись в Маршевом журнале об этом вечере: «Хорошие товарищеские отношения. Великолепная атмосфера». Она сохраняется и при встрече Нового года: «Угощение очень простое, но водка делает свое дело, и все чувствуют себя великолепно. Смельчаки отправляются в ДК в Тулу, где проходит большой танцевальный вечер»[17].

Французские летчики не были ограничены в своих передвижениях. В Туле Дом офицеров стал их любимым местом, поэтому к 65-летию пребывания полка в г. Туле в соответствии с решением Тульской городской думы от 28.05.2008 № 45/1049 на здании бывшего Дома офицеров (после окончания реставрации в 2015 году к нему вернулось историческое название Дворянского депутатского собрания) установлена мемориальная доска, на которой имеется надпись на французском и русском языках: «В память о воинах истребительного авиаполка «Нормандия-Неман». В этом здании с ноября 1943 года по май 1944 года неоднократно бывали летчики французского полка «Нормандия», героически сражавшегося с немецко-фашистскими захватчиками».

Именно здесь состоялось знакомство Александра Лорана, который первым прибыл в Тулу, и Маргариты Лаува. В январе их роман уже был в разгаре. Запись Маршевого журнала от 11 января 1944 г. говорит о том, что Риссо и Лоран полетели отгонять два Як-1 на завод под Москвой; после полудня русский капитан, который сопровождал двух пилотов в Москву, сообщил, что Лоран потерпел аварию в 15-ти километрах к югу от Москвы, и что он ранен в голову во время вынужденной посадки в поле, поскольку кончилось горючее. Де Жоффр также вспоминает об этом случае в своих мемуарах, добавляя, что Лорана привели в чувство и доставили в московский госпиталь; «но Москва далеко от Тулы, где живет Рита, та самая, по которой тоскует сердце Лорана. Чуть окрепнув, он убегает из госпиталя к нам. Он был не в состоянии больше переносить разлуку со своей возлюбленной. В дальнейшем Рита стала мадам Лоран и по окончании войны уехала с мужем во Францию».

История этой любви представляет особую гордость для туляков – Маргарита Лаува оказалась единственной русской девушкой, которая вышла замуж за французского летчика и уехала с мужем во Францию. Брак был зарегистрирован в Москве 15 июня 1945 г. за несколько часов до возвращения полка во Францию при содействии нового французского посла генерала Картру, обратившегося за помощью в этом вопросе лично к Сталину. Посол также помог Рите с оформлением документов для выезда во Францию через несколько месяцев. Однако союз Риты и Александра трудно назвать очень счастливым по причине недолгой продолжительности. В 1957 г. Александр скончался после обострения болезни, полученной во Вьетнаме, оставив Риту одну воспитывать двух сыновей — Жана-Поля и Сержа. Вернуться в СССР в это время Рита уже не могла. Лоран увлекался оперным пением, имел прекрасный голос, но не был богатым человеком, и сослуживцы Лорана, чтобы поддержать Риту, помогли ей устроиться на работу в книжный магазин.

Они продолжали заботиться о Рите и много позже. В фондах ГАТО сохранилось несколько фотографий о визите небольшой делегации полка «Нормандия-Неман» в Тулу в июне 1973 г. во главе с Пьером Пуядом, среди ее членов — одна женщина. Визит не слишком афишировался, на фотографиях всего несколько сопровождающих лиц. В это «холодное» время посетить родину Рита самостоятельно не смогла бы, только в составе столь представительной делегации, о чем позаботились, конечно, бывшие однополчане ее мужа.

Вот как де Жофр описывает в своих мемуарах танцы, на которых познакомились Рита и Лоран: «Вечера в тульском Доме Красной Армии были очень приятны. Расположенный в центре Тулы — города с населением более трехсот тысяч человек, — ДКА привлекал всю молодежь города и всех военных из гарнизонов, расположенных в черте города и его окрестностях. Почти каждый вечер, начиная с семи часов, перед входом собирается большая толпа. В вестибюле оставляют пальто, шинели, перчатки, кашне, галоши и валенки. На первом этаже расположены зрительный зал и зал для танцев. В буфете можно выпить пива, а иногда и водки. Здесь бывают спектакли, концерты, выступают певцы и народные ансамбли. […] Советское командование всегда уделяло много внимания досугу солдат как на фронте, так и в тылу. После представления обычно начинались танцы под аккордеон. Танцевали больше вальсы. Когда не хватало девушек, нередко можно было

видеть танцующих парами солдат. Для каждого русского танец является занятием важным и значительным. Гражданский или военный, мужчина или женщина, юноша или пожилой человек — все кружатся в быстром ритме.

В этот[18] вечер «Нормандия» имеет определенный успех.

— Пошли, твоя очередь, — обращаюсь я к одному из стоящих рядом со мной летчиков. — Видишь, в углу стоит молодая женщина, военврач… Танцует она изумительно.

Летчик спешит туда. Я же попробую пригласить на танец стоящую у стены высокую брюнетку. Только бы она согласилась… Иногда из-за застенчивости девушки отказываются.

А эти чудесные беседы со студентками, многие из которых прекрасно знают Золя, Бальзака и Ромэна Роллана. Они нередко ставили меня в тупик. Французская литература здесь в почете.

Если вечера были очень приятны, то возвращения были совсем не из приятных. Часто мы опаздывали на предоставленную нам машину, и приходилось добираться пешком по мрачному, нескончаемому бульвару, который тянется через весь город с севера на юг. Перебирались через реку по льду. Проходили мимо монументальных ворот оружейного завода, который работал днем и ночью и производил, в частности, армейские пистолеты ТТ.

Обычно нужно было шагать добрых два часа, чтобы добраться до будки нашего часового. Укутанный в длинный тулуп, он обычно встречал нас громким возгласом: «Кто идет?»

— «Нормандия», полк, французский летчик, — старались мы отвечать как можно быстрее, потому что в России часовые не медлят и стреляют…».

Неудивительно, что морозы, непривычная и неуютная обстановка подталкивали молодых мужчин к привычному русскому способу борьбы со всеми проблемами. Однако русская водка играла злые шутки. Как-то утром Гастон попытался найти в этом зелье утешение для души и столь необходимое тепло для тела. Де Жоффр вспоминает, что «все видели, как в этот день он частенько прикладывался к своей объемистой фляжке, что в то время никому не казалось удивительным. Мы не обращали на него никакого внимания до тех пор, пока он не упал на пол в самом разгаре наших воспоминаний о прошлых временах. Весь день Гастон пролежал в беспамятстве. Я не отходил от него ни на минуту, и временами мне казалось, что он все больше и больше коченеет. Ночь прошла ужасно — для меня, по крайней мере. Однако на следующий день, когда солнце стояло уже высоко в небе, Гастон, поднявшись раньше меня, распевал во все горло модное в то время танго «Татьяна», как будто с ним ничего не произошло».

Но конечно, не танцы в Доме офицеров и воспоминания о прошлых временах в нелетную погоду были главным в жизни летчиков. Каждый день была учеба и интенсивные тренировочные полеты. Альбер и Лефевр выступали в качестве инструкторов на Як-7. На этих машинах первые вылеты 3 января 1944 г. сделали Кюффо, Бертран и Андре. Обучение шло быстрыми темпами: 6 января Кюффо и Бертран уже самостоятельно вылетели на Як-9. 27 января получены два новых учебных Як-7; боевые машины требовалось беречь от поломок, которых было достаточно много.

24 февраля команда пополнилась четырьмя новыми пилотами: лейтенант Шарра, младший лейтенант Кастэн, аспиранты[19] Шёндорфф и Моннье. 18 марта прибыли еще 11 новичков. Последними 8 мая появляются в Туле капитан Матра, лейтенант де Ля Салль[20] и три аспиранта, влившиеся в группу капитана Дельфино. По традиции, командир полка представлял новичков и вручал им знаки полка, а личный состав пил за их здоровье.

Эмблемой подразделения стал герб провинции в сопровождении надписи «Нормандия». Знак, разработанный одновременно с выбором имени полка, претерпел впоследствии два изменения. После присвоения полку 28 ноября 1944 г. почетного звания «Неманский» надпись трансформировалась в «Нормания-Неман». Второе изменение было внесено уже после окончания войны: к гербу провинции внизу добавилась серебряная молния, напоминающая значок 303-й истребительной дивизии, в состав которой входил полк «Нормандия» в период Отечественной войны. Первые знаки группы были изготовлены ювелирами базаров Дамаска. Все следующие были фабричного производства и имели на обороте номер, соответствующий порядку прибытия владельца в полк[21].

Обновленный состав полка командир Пуяд распределил по структурным подразделениям и вечером 7 февраля объявил состав трех эскадрилий по 12–13 человек, назвав их именами французских городов: 1-я эскадрилья «Руан», ко мандир лейтенант Альбер; 2-я эскадрилья «Гавр», командир лейтенант Мурье; 3-я эскадрилья «Шербур», командир лейтенант Лефевр[22]. Позже, 28 апреля, была сформирована 4-я эскадрилья «Кан», командир капитан Шалль[23].

15 февраля на аэродроме состоялась торжественная церемония в честь «Нормандии». Прилетели французский генерал Пети; генерал авиации Н.С. Шиманов, член Военного Совета ВВС Красной Армии; генерал С.Т Левандович, начальник импортного управления ВВС РККА, осуществлявший связь с иностранными военными миссиями. В 13 часов было объявлено торжественное построение в лесу перед капонирами, в которых были упрятаны самолеты. Звуки «Марсельезы» на чужбине заставляли сжиматься сердца французов. Затем — вручение советских наград. В этот день орденом Красного Знамени награждены подполковник Пуяд, капитан Бегин, лейтенанты Альбер и Лефевр, младший лейтенант де Ля Пуап; орденом Отечественной войны I степени — младший лейтенант Риссо; Орденом Отечественной войны II степени — лейтенант Жаннель[24], аспиранты Фуко и Мати[25] и еще шестеро летчиков (посмертно).

В завершение пятерым «старикам» вручены ордена Почетного Легиона. Поочередно в объятиях генерала Пети побывали Бегин, Альбер и Лефевр, де Ля Пуап и Риссо. В конце прозвучали «Марсельеза» и советский гимн, завершая торжественную церемонию, и виновники торжества попали в сети журналистов, фотографов и киношников. Всех объединил пышный банкет, где водка лилась рекой.

Около 16 часов генералы убыли на самолете в Москву, ну а праздник перешел в танцы, в которых, к удовольствию французов, приняли участие очаровательные тульские девушки. Хоровое исполнение старых французских песен, которым авторитетно руководил капитан Бриэй, внесло нотку меланхолии в заключительную часть вечера[26].

Освоение новой техники (а в некоторых случаях — освоение азов летного мастерства, вспомните название мемуаров де Сен-Фалля «Святая ложь, чтоб воевать в России») за короткое время было трудным делом, на тренировках допускалось немало ошибок, наиболее серьезные из которых честно фиксировались в Маршевом журнале.

Де Жоффр во время одной из посадок на учебном Як-9, посчитав, что полоса слишком мала для него, сел на группу самолетов на старте, точнее, на один из Ла-5, обрубив его до кабины летчика. К счастью, русский, сидевший за штурвалом, не пострадал. Де Жоффр настолько быстро в последний момент принял решение садиться именно в это место, что Лефевр, который был его инструктором, ничего не смог сделать, чтобы исправить это решение[27].

Аспирант Эмоне забрал слишком влево от полосы при посадке и крылом задел самолет Лорана, который рулил на старт. Результат — два крыла разбиты[28]. Шарра после выпуска шасси заметил, что механический индикатор остался в закрытом положении. Он сделал вывод, что стойка не вышла, и, недолго думая, убрал остальные и разбил машину рядом с полосой[29].

Во время тренировочного полета Шик приземлился на бетонную полосу, не выпустив шасси[30]. В этот же день 1 апреля Андре и Панверн заставили всех здорово поволноваться, не вернувшись после полутора часов полета; погода была неважная, думалось о самом плохом. Оказалось, что Андре, поднявшись за облака, потерял ориентировку, и они сели на другом аэродроме. Снежный покров в принципе был непривычным метеорологическим условием для французов, многие из которых прежде летали в Африке, а снег впервые увидели только в России. По этой причине с высоты они не всегда могли определить свое местоположение, т.к. снег своим покровом делал все пространство однообразным, скрывая такие ориентиры как реки и дороги, сглаживая рельеф местности.

Ежедневно взлетно-посадочную полосу чистила команда женщин, но плохая погода могла быстро уничтожить результаты их труда. Жуар при рулении по рыхлому снегу поставил Як-9 «на попа»[31]. Через неделю тот же Жуар посчитал, что высоты еще хватает, плюхнулся в снег с 10 метров, не перевернулся, но самолет был сильно покорежен[32]. Ирибарн сел без использования закрылков и тормозов, долго никак не реагировал и в конце пробега тоже встал «на попа»[33]. Эта ошибка, видимо, считалась в летной среде позорной, т.к. в Маршевом журнале запись от 13 марта, фиксируя ту же ситуацию, допущенную дважды за день русскими летчиками, заканчивается следующими словами: «Злая судьба, ополчившаяся на нас, немного зацепила и наших соседей, и мы, во главе с командиром, бесстыдно радуемся».

Одно ужасное и одновременно удивительное происшествие случилось на глазах высоких гостей, которые прибыли в полк 30 марта в следующем составе: господин Пьер Кот[34], прилетевший на «Дугласе» с капитаном Фуше из Военной миссии и несколькими представителями русских, среди которых был Илья Эренбург. Еще утром на своем Ла-5 прилетел генерал Г.Н. Захаров, командир 303-й авиационной дивизии, в состав которой входил полк «Нормандия». Во время тренировочного полета у Моннье заглох двигатель, и он круто зашел на посадку с невыпущенным шасси, прямо перед взлетно-посадочной полосой, задевая деревья, окаймляющие полосу, и начал кувыркаться. Самолет ударился о землю крылом, двигатель выскочил и отлетел метров на 20, самолет развалился в пыль. Все подумали, что пилота разорвало в клочья, но, к счастью, это было не так. Монье, у которого это был уже четвертый подобный случай, отделался легкими ушибами и порезом на правой щеке. Вечером, перед отъездом Пьера де Кота, Марши исправил впечатление великолепными показательными выступлениями на Як-7 с демонстрацией высшего пилотажа[35].

За невероятную везучесть Монье прозвали в полку «победитель смерти». О сути предыдущих историй, упомянутых в Маршевом журнале, рассказывает де Жоффр: «В Англии в 1941 году он врезался в дом, пролетев перед этим под проводами высокого напряжения. В 1942 году во время высотного полета он потерял сознание. Предоставленный самому себе «харрикейн» завертелся в воздухе, выполняя такие акробатические фигуры, от которых даже у самых бесстрашных встали волосы дыбом. В тот момент, когда самолет вот-вот должен был врезаться в землю на глазах у охваченных ужасом людей, ожидавших неминуемой катастрофы, Монье пришел в себя и сумел посадить самолет так, как будто бы ничего не произошло. В Палестине в 1943 году неисправность мотора заставила его приземлиться, вернее «приводниться», на озеро Тибериад. И хотя самолет при этом скапотировал, Монье все же удалось выбраться из полузатонувшего самолета и добраться до берега. Наконец, пятую отсрочку у смерти он получил позже в Антоново, когда ему пришлось возвращаться одному после исключительно тяжелого бреющего полета и приземлиться с абсолютно сухими баками[36].

Да! Можно сказать, что Монье, наш «победитель смерти», еще не раз заставит нас постареть на десять лет за несколько секунд. Одаренный необычайной силой, Монье не мог жить без приключений. После войны он по-прежнему продолжал играть с судьбой, испытывая реактивные самолеты «Ураган» производства фирмы Дассо».

Монье был в числе первых французов, преодолевших сверхзвуковой рубеж. 13 марта 1953 г., по просьбе французского правительства и родственников, из Москвы во Францию предполагалось вернуть прах пяти французских пилотов, погибших в период войны в СССР и похороненных на Введенском кладбище (Москва). Шарль Монье должен был участвовать в торжественной церемонии в Ле-Бурже и сопровождать прах капитана Литольфа в Марсель. Его командир согласился изменить график полетов, предусмотренных в марте при условии, что Шарль проведет более широкую программу во время полета 3 марта. Вечером 3 марта 1953 г. во время испытательного полета «непотопляемый» Шарль Монье не смог вывести из пике свой самолет и погиб.

Не один Монье «выходил сухим из воды». Не менее удивительный случай пережил автор воспоминаний Франсуа де Жоффр, имевший в полку прозвище «Барон». 27 марта 1945 г. летчики полка получили задание сопровождать советские бомбардировщики в атаке на Кёнигсберг. Приблизительно в 11 час. 15 мин. самолет де Жоффра был подбит, загорелся, связь оборвалась, и де Жоффр выпрыгнул с парашютом прямо в Балтийское море, полное плавающих льдин. Берег находился не очень далеко — в 800 метрах, но пилот приводнился прямо в эпицентре боя. Русские уже заняли г. Пиллау (ныне г. Балтийск) и боролись за полуостров, еще находившийся у немцев. Де Жоффра безостановочно обстреливали и те, и другие. По его впечатлениям, этот ад продолжался до 13 или 14 часов, заставляя летчика несколько раз нырять, уворачиваясь от пуль. День закончился, стало темно; плыть к спасительному берегу пришлось очень долго и трудно, т.к. ветер сносил в море[37]. Выручил попавшийся большой деревянный брус, помогавший держаться на поверхности. Де Жоффр сумел добраться до берега, в полубессознательном состоянии его подобрали солдаты 296-го стрелкового полка, во главе с комбатом капитаном Г. Назарьяном.

Этот случай стал для де Жоффра, видимо, самым памятным за всю войну. В 1990-х годах он приезжал в Калининградскую область, чтобы найти свой самолет и увезти его домой. Тогда поиски не дали результата. Однако уже после его кончины калининградские поисковики и сотрудники Госакваспаса обнаружили в 2012 г. на дне Калининградского залива обломки самолета, принадлежавшего французскому полку «Нормандия-Неман». Эпизод, описанный де Жоффром в мемуарах, дает основание считать, что это был его самолет[38].

Напряженные и тревожные ситуации во время тренировочных полетов в Туле складывались периодически. 22 февраля на аэродром не возвратились два самолета, один из которых пилотировал Фару, а другой — Ирибарн. Все очень волновались. Звонки на разные аэродромы не добавили никаких новостей об обоих пропавших. Командир полка решил организовать поиски в районе полетов на самолете связи У-2, улетев в 15.30 вместе с Альбером, и тоже пропал. В 17.45 на продолжение поисков взлетел капитан Бриэй, вместе с ним Бертран и Шик; в 18.15 он приземлился, никого не найдя. Еще полтора часа все находились в тревожном неведении, лишь к 20-ти часам на аэродром пришла машина с командиром полка и Альбером. У них отказал двигатель, и пришлось сесть в поле. До базы добирались больше часа на санях. Почти одновременно пришло известие, что Фару и Ирибарн сели на брюхо в районе Сталиногорска (ныне Новомосковск). В этом случае все закончилось благополучно.

День 18 марта стал в полку первым траурным днем. Около 11 часов командиру позвонили из дивизии и сообщили, что примерно в 70-ти километрах от тульского аэродрома только что столкнулись два Як-9. Все сильно заволновались. По радио был отдан приказ самолетам немедленно приземлиться. Вернулись все, кроме звена Жуар–Бурдьё. В тот самый момент, когда командир собирался выезжать на место катастрофы, санитарная машина доставила тела двух погибших французских летчиков. По сведениям, полученным в тот день, самолеты столкнулись на выходе из тучи. Жуару удалось выпрыгнуть с парашютом, но падающий самолет оторвал раскрывшийся купол, и пилот разбился при падении на землю. Бурдьё так и оставался в самолете, пока тот пикировал до земли. Это печальное и глупое происшествие ошеломило злой иронией судьбы, которая нанесла свой смертельный удар именно в тот день, когда Жуар узнал о присвоении ему очередного звания младшего лейтенанта[39].

Де Жоффр позже добавит несколько деталей об этой трагедии: «Жуар падает на землю вместе с горящими обломками своего «яка» в нескольких метрах от врезавшейся в землю машины товарища. Бурдьё был убит еще при столкновении. Когда нашли тело Жуара, он лежал, как живой. Он улыбался, лицо его было спокойным и казалось почти счастливым».

Де Сен-Фалль в своих воспоминаниях говорит об истинной причине этой трагедии двух неразлучных друзей, которые всегда были вместе, даже в смерти, оказавшись, парадоксальным образом, каждый причиной смерти другого. Разбирая вещи погибших, Жан де Панж в документах Мориса Бурдьё нашел письмо, адресованное Пьеру Пуяду. В нем пилот признавался, что почти не умеет летать, к боям не готов, но сам себе боится признаться в этом, боясь изгнания из «Нормандии». И вот — расплата»[40].

Похороны состоялись на следующий день в 15.30. Прибыл генерал Пети.

Траурный кортеж направился к небольшому лесочку, где стояли самолеты и где вырыли могилу. Генерал произнес краткую речь, с последним словом к погибшим обратился полковник Пуяд. Затем оба гроба были опущены в могилу.

К сожалению, в Туле имел место и второй траурный день. 21 апреля Фуко при возвращении с тренировки исполнял «бочку» в 50-ти метрах от земли. Пролетая в обратном пилотировании, он ушел на переворот и врезался в землю. Все превратилось в пыль. В 6 часов гроб с останками Фуко пилоты отнесли к роще, чтобы предать земле рядом с Жуаром и Бурдьё. На могиле полковник Пуяд произнес несколько трогательных слов о жизни Фуко, который был великим французом, великим пилотом и великим истребителем. Прах Жюля Жуара, Мориса Бурдьё и Анри Фуко позднее был перенесен на Введенское кладбище г. Москвы.

В 2011 г. сыновья Анри Фуко прилетали в Тулу почтить память своего отца. Фотоснимок запечатлел их на месте, откуда в последний раз взлетел в небо их отец. В настоящее время в дополнение к стеле строится памятник «Защитникам неба».

Параллельно с тренировками шло комплектование авиаполка боевой техникой. Имевшийся ранее в хозяйстве полка У-2 был превращен в грузовичок[41], а для связи выделен новый Як-6[42]. Первая партия боевых машин поступила 6 февраля 1944 года и состояла из 11-ти Як-9 с 37-миллиметровыми пушками. 19 февраля за четвертым самолетом для 2-й эскадрильи в Москву отправился Риссо. Вечером 27 февраля прилетели двенадцать Як-9 с 20-миллиметровыми пушками, 10 апреля — еще 8 новых самолетов, которые распределили по два в каждую эскадрилью. С прибытием 6 мая 20-ти новых Як-9 с 37-миллиметровой пушкой комплектование фактически завершилось. Однако в этот день один из перегонщиков зашел на посадку на слишком маленькой скорости и разбил самолет на краю полосы, поэтому взамен него на следующий день прислали Як-9 с 37-миллиметровой пушкой, а также еще один Як-9 с 20-миллиметровой пушкой.

Впоследствии полк комплектовался истребителями Як-3, о которых в Туле летчики слышали только рассказы членов технической комиссии, инспектировавшей полк перед убытием на фронт[43]. В знак признательности за героизм французских летчиков советское правительство после окончания войны приняло решение подарить полку «Нормандия-Неман» боевые машины (для того времени это был очень широкий и щедрый жест), и летчики именно на них вернулись домой с большими почестями, пролетев затем над Елисейскими полями во французском параде Победы.

В период обучения в Туле полк не участвовал в боевых действиях, но с 17 по 21 апреля ежедневно одна эскадрилья несла боевое дежурство с рассвета до заката в минутной готовности к вылету для выполнения задач по прикрытию района с воздуха. Наиболее опасным днем был 21 апреля, когда прозвучала воздушная тревога в самую пакостную погоду, а зенитные батареи в Туле палили так, что осколки сыпались на взлетную полосу, и пилоты дежурной смены были вынуждены укрываться под плоскостями своих самолетов[44]. Тем не менее, приказа о вылетах не поступило, запись о вылетах в Маршевом журнале отсутствует.

Время пребывания французов в Туле включало несколько праздников, но в Маршевом журнале за 1944 г. имеются записи только о 23 февраля и 8 марта. Журнал был коллективным документом, записи вносили разные авторы, поэтому трудно сказать, чьему перу принадлежит описание первого праздника: «генерал Торопчин[45] вечером позвонил командиру полка, чтобы пригласить его, трех командиров эскадрилий и несколько членов «Нормандии» в театр на торжество, посвященное 26-й годовщине создания Красной Армии. Приглашенные убывают на церемонию, где в течение полутора часов слушают нудные речи, которые им совершенно непонятны. В первом же антракте они смываются, чтобы предаться более приятным развлечениям»[46].

Запись от 8 марта отразила удивление иностранцев особенностями официального советского менталитета: «Вечером 8 марта генерал Торопчин сообщил, что, в целях безопасности, военный комендант города Тулы запрещает находиться в городе после 24-х часов. Однако, если мы заранее попросим увольнения на сутки, то можем находиться в городе. Таким образом, если нас «убьют», то это будет почти «законно»!!!...».

Вместе с тем нельзя сказать, что опасения коменданта Тулы были беспочвенными, о чем свидетельствует случай, который приводит в мемуарах де Жоффр о беседе командира полка по поводу происшествий во время увольнений:

«— Ну, а вы? Кажется, и с вами произошло что-то забавное?

У Бертрана перехватило дыхание. Он покраснел. Бедный малый начал нервно жестикулировать, а затем, не выдержав, взорвался:

— Да, мой командир. Сделать такую пакость мне, настоящему бургиньонцу, старому вояке! Пошли мы с Мартэном в город, просто так, чтобы немного встряхнуться. Вы понимаете, о чем я говорю…

Прогуливаемся… Болтаем… Под конец мы запутались в лабиринте маленьких улочек на одной из тульских окраин. Толчемся на снегу и не знаем толком, куда повернуть, чтобы возвратиться в лагерь. Вдруг как из-под земли появляется группа людей в шинелях. Черт их разберет, кто это был! Была такая темень, что вряд ли можно было узнать родную сестру… Они подходят к нам вплотную. Ослепляют нас электрическим фонариком…

Я говорю Мартэну, что они, наверное, хотят проверить наши удостоверения личности.

Вынимаем документы. Суем им под нос. Но, черт бы их всех подрал, их самих и всех их предков! Чтоб их черти жарили на том свете на сковородке! Они незаметно стянули мой ТТ и начали хохотать. И удрали… Вы можете себе представить, мой командир, какую они сыграли шутку со мной!

В течение многих дней, каждый раз, когда Бертран собирался идти в город, находился какой-нибудь остряк, который небрежно говорил ему:

— Ты идешь в Тулу? Не забудь про свой ТТ. Может быть, ты встретишь того, кому его одолжил…

И каждый раз наш добряк Бертран краснел до ушей и, выкатив глаза на лоб, принимался ругаться на своем образном бургиньонском наречии».

Завершение комплектования техникой 7 мая и прибытие 8 мая последних пяти летчиков, дополнивших 4-ю эскадрилью капитана Дельфино, указывали на то, что скоро должна последовать отправка на фронт. В полдень 8 мая состоялось собрание пилотов, на котором доведены различные сведения об участке фронта, предназначенном для «Нормандии»[47].

С этого момента все находятся в постоянном ожидании секретного приказа командования, продолжая тренировки и пытаясь воспользоваться последними днями мирной тыловой жизни. 11 мая переводчик Эйхенбаум уезжает в Москву с лишними вещами пилотов. Утром 16 мая проведены успешные демонстрационные полеты 1-й и 2-й эскадрилий по 12 и 11 самолетов.

19 мая французские летчики отправляются в Ясную Поляну, сожженную немцами. Это была «великолепная прогулка в прекрасном месте. Командир оставляет краткую запись в книге Почетных посетителей усадьбы.

Паломничество на могилу Толстого, где немцы захоронили 80 своих, которых русские только что эксгумировали и увезли в другое место. При отступлении немцы спилили плодовые деревья, оставив метровые пеньки. Профтехучилище напротив Музея-усадьбы Толстого сожжено немцами, а деревня разрушена. Смотрители музея, которые говорят на очень правильном французском, постарались вернуть на место экспонаты, которые удалось спасти от варварства нацистов»[48].

11 мая два пилота ложатся в госпиталь в Тулу, чтобы избавиться от глиста-солитера, «который не хочет от них отставать», а через день возвращаются из госпиталя, «одержав блестящую победу над глистами»[49].

После прибытия 20 мая генерала Пети с инспекцией полка ясно, что отправка на фронт совсем близко.

Последние две записи в Маршевом журнале, сделанные в Туле:

21 мая — Лихорадочная подготовка к отъезду. Долгие прощания с Тулой, и море слез.

В полночь «отмечаем» на аэродроме.

25 мая — В 7 часов на Ла-5 прилетает генерал Захаров и сообщает, что утром мы убываем. Вылет из Тулы в 10 часов поэскадрильно с интервалом в 15 минут между эскадрильями. Приземление в Боровское. […] Эскадрильи улетают, все проходит очень удачно…».

Все четыре эскадрильи: «Руан», «Гавр», «Шербур» и «Кан» улетают с тульской земли навстречу своей будущей боевой славе.

Но спустя 50 лет полк «Нормандия-Неман» вновь возвращается в Тулу. Слова песни «Ну а тем, кому выпало жить, надо помнить о них и дружить» стали чем-то вроде девиза. Во Франции «Нормандия-Неман» пользовалась не меньшей известностью и любовью, чем в России. Луи Дельфино, с 28 апреля 1944 г. — командир 4-й эскадрильи «Кан», сформированной в Туле, а с 12 декабря 1944 г. — командир полка «Нормандия-Неман», после окончания войны стал бригадным генералом, с 1961 г. — Генеральным инспектором ВВС Франции.

К 50-летию полка во Франции была опубликована книга «Нормандия-Неман. 1942-1992»[50] с предисловием корпусного генерала Венсена Ланата, Командующего ВВС Франции. В книге на первом месте были, конечно, боевые эпизоды и послевоенная история легендарного авиаполка и, к сожалению, лишь несколько фотографий о пребывании полка в Туле.

Однако командованию показалось недостаточно только издания книги для празднования большой юбилейной даты. В честь 50-летия полка было решено организовать, как сказали бы русские, поход по местам боевой славы. За это время в авиацию пришли такие же молодые, обаятельные и бесстрашные – следующие поколения французских летчиков, которым, к счастью, не пришлось воевать.

Французскую делегацию марша возглавил Венсен Ланата и командующий тактической авиацией генерал Бернар Марлен. Из «стариков», проходивших обучение в Туле, в ее состав вошли: Герой Советского Союза Марсель Альбер, второй в списке[51] 76-ти асов полка (12,67 побед[52]); де Ля Пуапп, также Герой Советского Союза и третий в списке асов; Жозеф Риссо, седьмой в списке асов и получивший в Туле орден Отечественной войны I степени; Жак де Сен-Фалль, автор мемуаров «Святая ложь, чтоб воевать в России».

С советской стороны в марше участвовали генерал-полковник П.С. Дейнекин — главнокомандующий ВВС России, Н.М. Туниев — председатель русской части ассоциации ветеранов «Нормандии-Неман», С.Д. Агавелян — старший инженер «Нормандии-Неман» с ноября 1943 по октябрь 1945 г., которому де Голль лично вручил орден Почётного Легиона.

Марш длился 2 недели с 9 по 23 сентября 1992 г., по одной неделе в России и во Франции. Делегация была достаточно многочисленной за счет большой группы молодых летчиков авиабазы № 112 г. Реймс (на марше в России) и русских летчиков подмосковной авиабазы «Кубинка» (на марше во Франции). Тула стала одним из пунктов назначения 13 сентября и с распростертыми объятиями тепло встретила делегацию, о чем подробно писали все местные газеты.

Официальным переводчиком на всем марше с российской стороны был С.А. Шинкарюк, преподаватель военного перевода МГИМО, выпускник Военного института иностранных языков (Москва), окончивший школу № 30 г. Тулы с преподаванием ряда предметов на французском языке. По просьбе тульских архивистов он привез из марша книгу «Нормандия-Неман. 1942–1992» с автографами перечисленных выше героев. Автограф Мориса Альбера — «Спасибо России» — стал названием статьи.

С.А. Шинкарюк предоставил также фотографии, сделанные на марше во

Франции, которые туляки не видели.

Завершить статью о полке «Нормандия-Неман» в год 70-летия Победы хочется еще одной цитатой Франсуа де Жоффра: «Товарищи, эскадрилья, бои, Россия — все это было прекрасно».

1. Collective, «Journal de Marche officiel du Groupe d’Escadrilles Normandie Niemen du 22 mars 1942 au 20 juin 1945», Paris, Office Francais d’edition, 1946. Р. 59.

2. Название Неман появилось в имени полка позже, на основании приказа Верховного Главнокомандующего от 28 ноября 1944 г. о присвоении почётного наименования «Неманский» за боевые заслуги и проявленное мужество в воздушных сражениях за освобождение Литвы и при форсировании реки Неман.

3. Normandie-Niemen. 1942–1992. – Imprime en France par IBM. 1992. Р. 97.

4. Ibid. Р. 27.

5. Ibid.

6. Journal de Marche officiel du Groupe d’Escadrilles Normandie Niemen...

7. Пуйяда, П. Львы на красном поле /Публ. подгот. В. Аникеев // Тула вечерняя. 1992. №№ 169-175.

8. Сен-Фалля де, Ж. Святая ложь, чтоб воевать в России / Публ. и коммент. В. Аникеева // Коммунар. 1992. №№ 82-89

9. Франсуа де Жоффр. Нормандия-Неман. М.: Воениздат, 1960. 45 с. То же. 2-е изд. М., 1982. 176 с. См. также [электронный ресурс] http://www.litmir.co/br/?b=139767&p=18 (дата обращения — 23.07.2015).

10. Марсель Лефевр — Герой Советского Союза (награжден посмертно). Награжден орденом Красного Знамени в период пребывания Туле, а также орденом Отечественной войны II степени.

11. Марсель Альбер — Герой Советского Союза.

12. Дидье Бегин награжден орденом Красного Знамени в период пребывания в Туле.

13. Риссо Жозеф награжден орденом Отечественной войны I степени в период пребывания в Туле.

14. Роллан де Ля Пуап — Герой Советского Союза. Награжден орденом Красного Знамени в период пребывания в Туле.

15. Запись Маршевого журнала от 7 января 1944 г.

16. То же, что и «Свободная Франция» (la France libre) — патриотическое движение французов за национальную независимость в 1940–1945 гг. Военные, примкнувшие к этому движению, образовали Свободные французские силы (ФФЛ, иногда называемые «Французские силы освобождения» Forces francaises libres, FFL).

17. Запись Маршевого журнала от 31 декабря 1944 г.

18. Речь идет о 16 февраля 1944 г.

19. Звания «аспирант» в Красной (Советской) Армии не существовало. Был найден эквивалент для соотношения званий советской и французской армии. Поскольку в советской армии все пилоты имели офицерский статус, французам, откомандированным в ССС Р, которые не имели офицерских званий, было присвоено временно звание аспирантов, которое во французской армии соответствует кандидату в офицеры. А во французской армии не было звания старшего лейтенанта. Поэтому аспирантов французской армии считали равными младшему лейтенанту Красной Армии, младших лейтенантов французской армии — лейтенантам Красной, и лейтенантов — старшим лейтенантам. От капитана и выше было полное соответствие воинских званий Франции и СССР.

20. Лейтенант де Ля Салль, граф, награжден орденом Отечественной войны. В 1946 г. командир «Нормандии-Неман».

21. Normandie-Niemen. 1942–1992. – Imprime en France par IBM. 1992. Р. 97.

22. Запись Маршевого журнала от 7 февраля.

23. Запись Маршевого журнала от 28 апреля.

24. Награжден орденом Отечественной войны II степени во время пребывания в Туле.

25. Награжден орденом Отечественной войны II степени во время пребывания в Туле.

26. Запись Маршевого журнала от 15 февраля.

27. Запись Маршевого журнала от 12 января 1944 г.

28. Запись Маршевого журнала от 28 марта.

29. Запись Маршевого журнала от 25 апреля.

30. Запись Маршевого журнала от 1 апреля.

31. Запись Маршевого журнала от 12 февраля.

32. Запись Маршевого журнала от 19 февраля.

33. Запись Маршевого журнала от 7 марта.

34. Пьер Кот – министр авиации Франции.

35. Запись маршевого журнала от 30 марта.

36. По другой версии, в июле 1944 г. он был сбит в бою, уже недалеко от земли, где его самолет взорвался, а сам он повис на парашюте на сосне, на которой провисел двое суток, пока его не сняли советские пехотинцы.

37. Normandie-Niemen. 1942–1992. – Imprime en France par IBM, 1992. Р. 46.

38. Христофоров А., Вернер М. На дне Калининградского залива обнаружены обломки самолета, принадлежавшего французскому полку «Нормандия-Неман» // Телерадиокомпания «Калиниград»: [сайт]. Калининград, 2012. URL: http://kaliningrad.rfn.ru/rnews.html?id=84525&cid=7 (дата обращения — 23.07.2015).

39. Запись маршевого журнала от 18 февраля.

40. Жак де Сен-Фалл «Святая ложь, чтоб воевать в России» // Коммунар. 1972. 1 октября.

41. Запись Маршевого журнала от 7 февраля.

42. Запись Маршевого журнала от 20 февраля.

43. Запись Маршевого журнала от 28 апреля.

44. Запись Маршевого журнала от 21 апреля.

45. Николай Степанович Торопчин – Герой Советского Союза (21 марта 1940), с 3 марта 1942 г. — командир 125-й истребительной авиадивизии ПВО Тульского дивизионного района ПВО.

46. Запись Маршевого журнала от 23 февраля.

47. Запись Маршевого журнала от 8 мая.

48. Запись Маршевого журнала от 19 мая.

49. Запись Маршевого журнала от 11 и 13 мая.

50. Normandie-Niemen. 1942–1992. — Imprime en France par IBM, 1992. 96 р.

51. Normandie-Niemen. 1942–1992. — Imprime en France par IBM, 1992. Р. 68.

52. Количество побед подсчитывалось по англо-саксонской методике: один самолет, сбитый тремя пилотами, засчитывался как 1/3 победы. В коллективном бою на больших скоростях было очень сложно однозначно сказать, кто именно сбил самолет.

Библиографическая ссылка:

Антонова И.А. «Спасибо России». Полк «Нормандия-Неман» в Туле  // Тульский краеведческий альманах. - 2015. - Вып. 12. - С.100-117.