«Святые источники» Тульской губернии по документам ГАТО

Г.А. Беспалов

…И стал над рыцарем старик,

И вспрыснул мертвою водою,

И раны засияли вмиг,

И труп чудесной красотою

Процвел; тогда водой живою

Героя старец окропил.

И бодрый, полный новых сил,

Трепеща жизнью молодою,

Встает Руслан…

А.С. Пушкин

Для любого жителя Тульской области названия населённых пунктов Колюпаново и Осаново наверняка ассоциируются со «святыми источниками». Каждый год в канун православных праздников рядом с ними бывает особенно много посетителей. Из-за массового паломничества и обустроенности этих мест складывается впечатление, что источники существовали всегда. Так ли было на самом деле и какую позицию занимало церковное руководство относительно святых источников в XIX — начале XX вв.?

По документам Государственного архива Тульской области за период XIX — начало XX вв. удалось выявить 11 «святых источников» Тульской губернии (см. Приложение). На сегодняшний день известны и действуют только несколько из них. Остальные перестали существовать по разным причинам: источник в д. Поддолгая затянуло илом в весеннее половодье 1890 г., а источник в селе Сергиевское-на-Птани был закопан по настоянию духовного начальства. Возникает вопрос, почему церковное руководство не принимало некоторые источники в разряд святых и относилось к ним как к невежественным вымыслам местного населения?

Понятие святости составляет органическую часть религиозного мышления как в богослужебном обиходе, так и в православном быту. Однако и само понятие святости, и особенно его сущность трудно поддаются рациональному определению, и поэтому очень часто восприятие святости и реакция на нее обычных людей в основном эмоциональна. Источники получают статус святых в результате обряда освящения. Освящением называется сообщение или передача энергии от источника к тем или иным объектам — людям или предметам, в результате чего данный объект становится святым.

Однако не все источники, существовавшие в Тульской губернии в XIX — начале ХX вв., были признаны святыми даже после их освящения. Анализ изученных архивных документов показал, что консистории мешало перенести источник в разряд святых несколько факторов.

Во-первых, это личность открывшего источник. Так, летом 1896 г. в колодце под названием «Беляевский» крестьянин Тит Пронин, проживавший в селе Кобелево Крапивенского уезда, якобы, нашел икону Св. Николая Чудотворца и Казанскую икону Божией Матери. Однако, по сведениям, собранным уездным исправником, оказалось, что «Пронин пользуется не особо хорошей репутацией, постоянно судится, занимается кляузами и ведёт нетрезвую жизнь. Нет никакого сомнения, что всё это устроено Прониным с целью лёгкой наживы»[1]. Весной 1872 г. в селе Сергиевское-на-Птани Ефремовского уезда временнообязанный крестьянин Фёдор Тихонов вырыл колодец, который был ославлен святым. В беседе с комиссией, сформированной из благочинного Ефремовского уезда, волостного старосты, местного священника и церковного старосты, Фёдор Тихонов пояснил, что ему дважды снилось указание рыть колодец в указанном месте. После этого стал распространяться и возрастать слух о чудотворности колодца как вырытого по сновидению[2]. В данных случаях личности, которые обретали святой источник, не имели ни духовного статуса, ни светского авторитета. Руководство консистории было твёрдо убеждено в невежественных вымыслах нашедших источник либо в их корыстных планах.

Во-вторых — внезапное появление или исчезновение чудесных свойств у ранее существовавших колодцев. В рапорте Крапивенского уездного исправника от 12 июня 1886 г. указано, что в селе Сорочинка крестьянин Фёдор Емельянов Гусев стал рассказывать, что ему является во сне Спаситель, который велит очистить имеющийся на земле крестьян с. Сорочинки колодец, называемый «Громовым», говоря притом, что в колодце явится Почаевская икона Божией Матери и крест[3]. Слух об открытии колодца разнёсся по окрестным селениям. Народ толпами приходил в Сорочинку к колодцу, где пил воду, купал детей и брал воду с собой как целебную. Гусев часто находился с народом возле колодца, где рассказывал сны и говорил, что икону, которая должна лежать в колодце, уже видели, но она показывается ещё не всем. Популярность источника была столь велика, что местный священник Василий Ремезов совершил на источнике молебствие, как бы «узаконив» его святость. Но с этим не согласилось церковное руководство. Дело об обретении источника и совершении молебствия местным священником Ремезовым было рассмотрено духовной консисторией, и вынесено решение о наказании Ремезова штрафом в размере 10 рублей в пользу духовного попечительства «за потакание местному населению и незаконных молебствиях на источнике»[4].

Аналогичная ситуация наблюдалась и с колодцем около Дедиловской Слободы Богородицкого уезда. Мерцалов, священник Параскеевской церкви села Дедилово указывал в своём рапорте от 3 июля 1872 г., что издавна в урочище Крутой Верх существовал колодец[5]. Однако летом 1872 г. к этому колодцу местное население начало относиться как к святому источнику. Причины такой перемены из имеющихся документов не вполне ясны. Но Тульская духовная консистория на основании ст. 18 и 19 своего Устава повелела «вменить священнику предупреждать и пресекать суеверия и не допускать разглашения неблагонамеренных вымыслов»[6].

Любопытна история колодца под названием «Шаминский», находившегося около Пупкинского хутора, в трех верстах от с. Люторичи Епифанского уезда, на лугу имения графа Бобринского. Этот луг был в аренде у крестьян села Люторочи. На тот момент колодец существовал около сорока лет. Крестьяне ходили на колодец молиться Богу только в день Вознесения Господня, кроме того, у них была вера в целебную силу воды. Однако крестьяне перестали посещать колодец, когда граф Бобринский отказал им в аренде земли. Прекращение аренды никак не было взаимосвязано с запретом доступа к колодцу, в документах имеется упоминание о продолжении посещения колодца местными мальчишками[7]. Такое поведение крестьян говорит о малой значимости святого колодца в общественно-культурной жизни и демонстрирует отсутствие у этого места какого-либо сакрального значения. Малограмотное и подверженное предрассудкам крестьянство очень легко верило в различные слухи и домыслы. Прекращение юридических отношений, но не физического доступа к источнику, привело к исчезновению потребности местного населения в совершении обрядовых действий на колодце. Всё это могло свидетельствовать о вымышленной, ненастоящей природе благодатных, целебных свойствах воды из источников.

В-третьих — количественный фактор, а именно отсутствие множественных проявлений чудодейственных свойств источников. Одного случая «чудесного» излечения от головной боли было достаточно, чтобы вся округа наполнялась слухами о «святости» ранее обычного колодца или источника. Так, из обстоятельств дела, установленных мировым судьёй третьего участка Ефремовской округи, известно, что в 1888 г. крестьяне д. Поддолгой, производя земельные работы, встретили большое течение воды. Через некоторое время крестьянин Мамант Липатов Никулин, страдавший головной болью, проходя мимо колодца, намочил себе голову и напился воды из этого колодца, через что получил выздоровление, о чём рассказал жителям своей деревни. Слух распространился, и жители соседних деревень стали собираться возле колодца и брать из него воду[8]. В материалах дела говорится о более 2000 собиравшихся человек, но нет упоминания о других случаях исцеления.

И это не единичный пример. В селе Сергиевском-на-Птани Ефремовского уезда слава о чудотворности также подкреплялась словами лишь одного крестьянина о том, что он излечился от недуга, выпив воды и умывшись из этого колодца[9]. В своем рапорте от 14 июня 1886 г. благочинный 2-го Крапивенского округа особо подчеркнул, что после освящения воды во вновь открытом источнике возле села Сорочинка многие брали воду из колодца, пили и умывались, «но особого при этом ничего не происходило»[10]. В рапортах местного священства указывается чаще всего лишь о почитании местным населением источника как святого или целебного, без приведения фактов исцеления.

Возможно, немаловажную роль в прославлении источника как чудодейственного и лечебного играло отсутствие медицинской помощи. В имеющихся условиях человек выбирал для себя кратчайший путь, пусть ошибочный, к исцелению и благодати.

Таким образом, ни один из источников, обретённых в XIX — начале XX вв., о которых сохранились документальные свидетельства, не был безоговорочно признан Тульской духовной консисторией как святой. Тем не менее, местное население бросалось исцеляться к открытым источникам, несмотря на то, что случаи исцеления были единичными и подвергались сомнению духовными и светскими властями.

Пожалуй, лишь с одним из источников — в деревне Сычёво Алексинского узда — дело обстояло несколько иначе. В 1827 г. крестьянке Февронье Фёдоровой был сон, в котором ей явился Ангел Господень и велел устроить колодец в обозначенном месте и водою из него умывать людей. Февронья в точности выполнила наставления ангела: выкопала колодец на указанном месте и умывала водою разных людей при образе Скорбящёй Божьей Матери. При умывании Февронья никаких трав и слов колдовства не употребляла, что подтвердили допрошенные на следствии сторонние люди[11]. За короткий период (весна — лето 1827 г.) 8 человек получили облегчение. Среди них: тульская мещанка Прасковья Григорьева, муж её Пётр Никитин, которые «были испорчены», Авдотья Антипова, Прасковья Иванова, живущий в городе Туле гребенщик Матфей Иванов, Фёдор Афанасьев, Афанасий Афанасьев[12].

В отличие от остальных, дело Февроньи Фёдоровой не осталось на уездном уровне. После проведения всех положенных следственных действий (допрос свидетелей, осмотр места совершения содеянного), документы были переданы в Тульский совестный суд. Дело рассматривалось с привлечением материалов, предоставленных Тульской духовной консисторией. Такое одновременное внимание светских и духовных органов свидетельствовало о важности и значимости происшедшего.

Уникальность данного случая заключается в том, что суд согласился с заключением следствия и показаниями самой Февроньи Фёдоровой в части лечебных (чудодейственных) свойств источника, фактически официально подтвердив достоверность факта оздоровления многих людей благодаря умыванию. Таким образом, при обретении источника было выполнено самое главное условие — исцеление более чем одного болящего.

Полагая, тем не менее, что крестьянка Фёдорова должна подлежать наказанию за свои действия, суд отметил, что ее поступок мотивирован глупостями, имеющими распространение в простом народе, что смягчает ее вину. В результате Февронья Фёдорова была освобождена от штрафа и оставлена на свободе при условии дальнейшего воздержания от таких суеверий. Алексинскому земскому исправнику было предписано наистрожайше запретить крестьянке Фёдоровой умывание людей водою[13].

Изучение документов приводит к выводу, что возникновение «святых источников» часто находило объяснение в мотивах личного обогащения теми, кто их открыл или поддерживал (распространял) слухи об их святости. Этим «грешили» колодцы в селе Кобелево Крапивенского уезда и в деревне Поддолгой Ефремовского уезда. Пристав 1-го стана Ефремовского уезда Староказачьей волости в своём рапорте прямо указывает на местное общество, которое через оглашение целебных свойств воды этого колодца буквально и фактически получало материальную выгоду за счет большего числа посетителей, которым требовались платный ночлег и пища[14]. Благодаря слухам, в конце мая 1889 г. возле колодца собралась огромная толпа народа из различных мест. Все ожидали, что в этот день из города Ефремова будет совершён крестный ход для освящения колодца. На распоряжения урядника разойтись люди отвечали, что они слышали про целебные свойства воды, от которой многие получили выздоровление. В знак благодарности к тому колодцу клали кто холстину, кто деньги. В течение суток урядником было собрано у колодца 70 аршин холстины и 7 рублей 76 копеек. Такие сборища и подношения к колодцу продолжались всё лето. В результате судебного разбирательства некоторые крестьяне были признаны виновными в распространении слухов и оштрафованы.

Местное духовенство, потакавшее крестьянскому обществу и не оградившеесвой приход от суеверий, а также не употребившее надлежащих мер к разъяснению ложных мнений о святости новоявленного источника, напротив, способствовало укреплению этих мнений приёмом денег и холста. Более того, священник Соколов двукратным торжественным освящением воды как бы подтвердил признание ее святости. За это консистория наложила на него штраф в размере 20 рублей в пользу духовного попечительства.

Факты подношений на источник были и в других местах губернии, например, в селе Бабурино Чернского уезда[15]. Однако они не получали такого общественного резонанса, как в деревне Поддолгой, да и штрафы ограничивались незначительными суммами.

Упомянутая выше Феврония Фёдорова хотя и заявляла о чистоте своих действий и помыслов, но факт написания прошения губернатору о возвращении ей найденного камня и иконы вызывает некоторые сомнения. Безграмотная Февронья нашла средства на написание прошения, а также на гербовою бумагу, за которую заплатила немалую по тем временам сумму в один рубль, о чем имеются сведения в документах Тульского совестного суда. Следователь уверен, что Фёдорова купала людей «единственно для прибытка ей вздуманного»[16].

Рассмотрение вопроса об отношении населения к святым колодцам свидетельствует, что духовная жизнь крестьянства была достаточно запутанна и противоречива. В обыденном сознании продолжали сохраняться остатки языческих представлений о божественности воды и святости околоводного пространства. В целях сохранения собственного авторитета Церковь прикладывала большие усилия для дистанцирования крестьян от «святых источников» и колодцев, т.к. почитание подобных святынь всегда происходит за пределами храма. Даже в случае участия священства в этом культе (например, совершения молебнов возле почитаемого источника), оно никогда не играло ведущей или решающей роли. Однако все аргументы и доказательства обыденности источника и воды в нём разбивались о потребность веры народа в чудо, вследствие чего источники возникали в новых местах, и до сих пор это явление имеет место на территории Тульской области.

Приложение

Святые источники Тульской губернии[17]

1. Белёвская Жабынская Введенская пустынь, колодец Жабынца[18]. Источник известен задолго до XVIII в. Действует в настоящее время.

2. Колодец в деревне Сычёво Поповской волости Алексинского уезда[19]. Обретён в начале 1826 г.

3. Чернский уезд, село Бабурино (Богородское-Бабурино), колодец «Колчевник»[20]. Впервые упоминается в рапорте от 20 июня 1843 г. благочинным Чернской округи, священником Петром Рудневым. Действует в настоящее время.

4. Ефремовский уезд, Сергиевская волость, село Сергиевское-на-Птани, «Нововырытый колодец»[21]. Впервые упоминается в начале июня 1872 г. в рапорте Благочинного Ефремовского уезда 1-го округа.

5. Богородицкий уезд, Дедиловская слобода, колодец при урочище «Крутой верх»[22]. Существовал издавна, восстановлен монахом из крестьян. Первое письменное упоминание — 3 июля 1872 г. Действует в настоящее время. Носит название «Три колодца».

6. Крапивенский уезд, село Кобелево, колодец «Беляевский»[23]. Упоминается в рапорте от 24 июня 1896 г. Крапивенского уездного исправника.

7. Крапивенский уезд, село Сорочинка, колодец «Громовой»[24]. Упоминается в рапортах благочинного 2-го округа и Крапивенского уездного исправника 12 и 14 июня 1886 г.

8. Ефремовский уезд, Староказачья волость, возле деревни Поддолгая, источник[25]. Открыт в начале лета 1889 г.

9. Епифанский уезд, Люторская волость, село Люторочи, по урочищу называется «Шаминским колодезём», а по приданию старожил называется «Громовым»[26]. Первое упоминание в рапорте уездного пристава от 11 июня 1905 г.

10. Венёвский уезд, Бороздинская волость, село Белколодезь[27], колодец.

11. Тульский узд, сельцо Пятницкое, колодец «Гремячка»[28]. Известен издавна, впервые письменно упоминается Н.И. Троицким в черновых материалах по истории Тульского края за 1918 г. Действует в настоящее время.

1. ГАТО. Ф. 90. Оп. 1. Т. 44. Д. 38314. Л. 37–37об.

2. Там же. Ф. 3. Оп. 6. Д. 1931 Л. 1–5.

3. Там же. Оп. 7. Д. 2104. Л. 1а.

4. Там же. Л. 24об.

5. ГАТО. Ф. 3. Оп. 6. Д. 1934. Л. 1

6. Там же. Л. 4.

7. ГАТО. Ф. 3. Оп. 8. Д. 717.

8. Там же. Оп. 7. Д. 2572. Л. 13.

9. Там же. Оп. 6. Д. 1931.

10. Там же. Оп. 7. Д. 2104. Л. 11.

11. Там же. Л. 5.

12. ГАТО. Ф. 90. Оп. 1. Т. 6. Д. 5138. Л. 5.

13. Там же. Ф. 23. Оп. 1. Д. 38. Л. 355–355об.

14. Там же. Ф. 3. Оп. 7. Д. 2572. Л. 7.

15. Там же. Оп. 11. Д. 2612.

16. ГАТО. Ф. 23. Оп. 1. Д. 38. Л. 358.

17. Расположены в порядке хронологии упоминания в архивных документах.

18. Историко-статистическое описание Жабынской Введенской мужской пустыни. Тула, 1865. С. 3.

19. ГАТО. Ф. 90. Оп. 1. Т. 6. Д. 5138. Л. 5.; Ф. 23. Оп. 1. Д. 38. Л. 355.

20. Там же. Ф. 3. Оп. 11. Д. 2612. Л. 1.

21. Там же. Оп. 6. Д. 1931. Л. 1.

22. Там же. Д. 1934. Л. 1.; Ф. 90. Оп. 1. Т. 39. Д. 31557. Л. 1.

23. ГАТО. Ф. 90. Оп. 1. Т. 44. Д. 38314. Л. 37.

24. Там же. Ф. 3. Оп. 7. Д. 2104. Л. 1а.

25. Там же. Д. 2572. Л. 7.

26. ГАТО. Ф. 3. Оп. 8. Д. 717. Л. 7.

27. Там же. Ф. 90. Оп. 1. Т. 43. Д. 37063. Л. 192.

28. Там же. Ф. 151. Оп. 1. Д. 2. Л. 94.

Библиографическая ссылка:

Беспалов Г.А. «Святые источники» Тульской губернии по документам ГАТО / Г.А. Беспалов // Тульский краеведческий альманах. - 2014. - Вып. 11. - С.30-34.