Два отзвука НЭПа в Тульской губернии, или Один день мечты Красиво-Мечанской «коммуны»

Владимир КОЗЛОВ

1920-й год Центральная Россия встречала без присутствия на ее землях частей Белой армии и интервентов. Основные события, судьбоносно важные для советской власти, развивались за Уралом, на Юге и Западе страны. Тем не менее, 19 февраля 1920 г. Совнарком республики принимает постановление «О мерах борьбы с бандитизмом», согласно которому в районах, находившихся вне фронтовой полосы создавались военно-революционные трибуналы. Постановление стало первым актом советской власти, вводившим массовые репрессивные меры, в том числе против крестьянства, в рамки определенной почти правовой системы, а не импульсивных силовых действий продотрядов 1918-1919 гг. Его карательный характер граждане советской России почувствовали немедленно.

И все же вторая гражданская война в России тульскому краю не принесла тех лишений и бед, которые он познал во времена Смуты, три столетия назад. Однако некоторые ее результаты оказались зеркальными результатам Смуты начала XVII в.

Тогда служивые воины-землевладельцы торжествовали победу над внешним врагом и одновременно укрепляли свое экономическое положение за счет приращения земельной собственности и закрепощения своих соотечественников. Теперь же от их былого экономического и социального могущества, торжествовавшего более двух с половиной столетий, не осталось абсолютно ничего. Потомки тех людей были повержены окончательно потомками их подневольных крестьян, очень немало из которых не званием, не родовитостью, а деловой предприимчивостью вырвались вперед. После окончания второй гражданской войны в России именно они должны были стать движителями к новому, к обновлению и модернизации расхристанной войной страны. Каким же иногда бывает зловещим и символическим исторический процесс к человеку! Ликвидация за чуть более полстолетия в России действительно правящего класса - первоначально экономически, а потом политически и физически - была, конечно, явлением выдающимся, хотя и не уникальным. Жизнь оказалась беспощадной по своей символической составляющей уже к целому классу. Но все же в основе этой символической беспощадности лежала экономическая составляющая, только потом вылившаяся в политическую предопределенность.

Лидеры большевиков - Л.Д. Троцкий и В.И. Ленин - ужесточившие игру-борьбу с крестьянством, начатую еще царским правительством приблизительно в 1916 г., продолженную Временным правительством и принятую советской властью, первыми поняли обреченность итогов ее первого тайма для советской власти. Нэп стал первой и единственной практически до конца 60-х годов XX в. попыткой советской власти использовать во взаимоотношениях с российским крестьянством экономические рычаги. Делалось это как бы сквозь зубы, как бы с некоторой оттяжкой. И при всем недоверии к этой власти, крестьянство, которое еще не забыло силовые продовольственные реквизиции 1919-1920 гг., осторожно сначала, потом более широко, позитивно откликнулось на нэп в деревне.

Конечно, со стороны большевиков это был тактический ход, ибо идея нэпа противоречила фундаментальным основам строительства социалистического и тем более коммунистического общества, которыми в стратегической перспективе они не собирались поступаться. Поэтому для них он являлся вынужденным, но необходимым. Зато для российского крестьянства этот шаг большевиков был выстраданным. У него после реформы 1861 г., после Столыпинской реформы появился третий случай выбора. Настороженный, сомневающийся, раздробленный, в своей основной массе он поверил в нэп.

Переход к нэпу законодательно закреплен решениями IX Всероссийского съезда Советов в декабре 1921 г., но курс на него был заявлен еще в марте этого года, приноравливаясь к урожаю уже 1920-1921 гг. Суть этой политики применительно к деревне сводилась к замене продразверстки натуральным налогом по каждому виду сельскохозяйственной продукции. Размеры натурального налога устанавливались до весеннего сева. Он по идее должен был быть меньше размера продразверстки, все остававшиеся после поставки натурального продналога излишки оказывались в полном распоряжении крестьян. Нэп допускал аренду земли и наем рабочей силы, создание коммун объявлялось делом добровольным. Основная тяжесть натурального налога ложилась на кулаков, бедняки полностью освобождались от него, середняки платили половину от средневычисленного для региона размера натурального налога.

Нэп породил большие ожидания у российского крестьянства, причем, не только у его подавляющей части, которая мыслила ведение своего хозяйства исключительно, выражаясь современным языком, в «единоличном, частном формате», но и у той его части, в которой была популярна еще с пореформенных времен идея кооперации в ее разных формах. Большевики уже в 1918 г. попытались трансформировать эту идею в радикальную форму - создание коммун на базе бывших помещичьих хозяйств, движимое и недвижимое имущество которых, как и имущество крестьян, становилось коллективной собственностью членов коммун, в подавляющем большинстве оказавшихся выходцами из беднейшего слоя российского крестьянства. Уже через год стало ясно, что идея коммунистического ведения сельского хозяйства с треском провалилась. Большевистский экспромт в деревне привел к откровенному грабежу имущества бывших бар и окончательному разрушению прежних помещичьих хозяйств. Никто не хотел работать в коммунах из-за обезличенных результатов труда коммунаров. Очевидец тех событий В.М. Троицкий в своих замечательных мемуарах повествует о том, как печально закончилась деятельность одной из таких коммун в Богородицком уезде Тульской губернии. Коммуна «Красная Нива», созданная на базе имения бывшего воронежского вице-губернатора Ершова в селе Михайловское, уже через год после своего основания оказалась банкротом - ее члены разбежались, растащив без какого-либо страха наказания все имущество до такой степени, что в бывшем барском имении остались только «голые стены»[1].

Нэп дал возможность возродить прежнее кооперативное движение в российской деревне. В Тульской губернии одним из его начинателей в это время стал Василий Андреевич Липаев (1877-1937). До революции это был активный борец против помещичьего землевладения, как член партии эсеров не раз подвергался арестам, несколько лет находился в ссылке. После Октябрьской революции, критикуя большевиков, он также не раз арестовывался, в конце концов порвал и с эсерами, увлекшись идеями нэпа. Человек энергичный, Липаев решил создать коллективное сельское хозяйство, представлявшее по своей организации нечто среднее между кооперативом и коммуной. Преодолевая сопротивление богородицких властей, используя свои старые революционные связи, заручившись поддержкой тогдашнего заместителя наркома земледелия В.В. Осинского-Оболенского, он сумел убедить в 1921 г.

11 крестьянских семей объединить их 12 надельных полей в четырехстах полосах, с тремя лошадьми, двумя коровами, двумя плугами, четырьмя телегами, пароконной молотилкой, веялкой, граблями и лопатами в Красиво-Мечан- ское (по названию реки Красивая Меча) сельскохозяйственное кооперативное товарищество. Липаев был избран руководителем этого хозяйства.

По существу это хозяйство стало ничем иным как коллективным, т. е. колхозом. Однако оно было свободным, независимым от директив советских властей предприятием. После того, как в 1923 г. Липаеву удалось ликвидировать чересполосицу владений своего детища и получить единый земельный массив, товарищество стремительно пошло в гору. Его успехи и сегодня кажутся поразительными. По существу, была создана сельскохозяйственная фабрика, говоря нынешним языком, агропромышленный комплекс с универсальным профилем производства сельскохозяйственных продуктов и с современным техническим оснащением. Здесь, например, работал первый в округе трактор, купленный в Америке товариществом.

Сначала слухи, а потом и периодическая печать сделали известными в стране успехи Красиво-Мечанского товарищества. Большевистская власть, наблюдая за этими успехами через бинокль многочисленных газетных публикаций, решила в конце концов посмотреть на товарищество и через «мелко- скоп» - строгие глаза одного из лидеров ВКП(б) В.М. Молотова. В партии большевиков именно он в 20-е годы почему-то считался знатоком деревни, во всяком случае активно озвучивал политический курс партии в деревне. В феврале 1925 г. он проехал по Тамбовской, Курской и Тульской губерниям, изучая ситуацию в сельском хозяйстве этих регионов. Результатом этой поездки стала записка Молотова в ЦК ВКП(б) «Замечания и выводы в связи с поездкой в деревню», оперативно изданная затем отдельной брошюрой. Молотов лично осмотрел Красиво-Мечанское хозяйство. В отличие от других оно произвело на него «более выгодное впечатление». По его мнению, «эта более простая форма коллективного сельского хозяйства обещает развернуться в большое дело, в которое к теперешним 180-ми едокам должны, по предположению организаторов, примкнуть 9 ближайших деревень. Главное же, необходимо, чтобы коммуны и колхозы сознали то, что понятно организаторам «Красиво-Мечанского сельскохозяйственного товарищества»: главное - это такая организация крупного коллективного хозяйства, которая должна быть и имеет смысл только тогда, когда она значительно более производительна, чем совокупность мелких хозяйств, из которых она организуется, и которая ставит членов этих колхозов в более сносные и более культурные условия, чем те, в которых живут крестьяне в деревнях. Это возможно («Красиво-Мечанское товарищество» в общем убеждает в этом на опыте), только при том условии, если более правильная организация хозяйства и тем самым большая производительность крупного сельского хозяйства (коммуны) будет экономически доказана на рынке, т.е. если продажа известной части продуктов колхоза и закупка на это необходимых продуктов для члена колхоза докажет большую выгодность коллективного труда перед трудом индивидуального хозяина»[2]. Как видим, мнение Молотова о товариществе довольно путаное и с двумя оговорками. Для него Красиво-Мечанское товарищество то собственно товарищество, то коммуна, то колхоз. Но знаменательно, что Молотов независимо от формы коллективного хозяйствования крестьян еще говорит об их состоятельности в рыночных условиях и в этом смысле делает осторожные оговорки относительно будущего Красиво-Мечанского товарищества.

В 1926 г. товарищество пережило пик не только своего экономического развития, но и общественно-политической популярности: Липаев на одной из сельскохозяйственных выставок в Москве встретился со Сталиным, о товариществе, как вспоминал Троицкий, на студии «Мосфильм» был создан документальный фильм.

Этот документальный, разумеется, немой, фильм под названием «Один день в коммуне «Красивая Меча», длительностью 8 минут, сохранился3. Сохранился и его монтажный лист, представляющий собой позднейшую (30 июня 1941 г.) раскадровку. Он дает не все, но достаточно полное представление о фильме, поэтому мы приведем его здесь полностью.

«1. Общ/ий/ /план/. Виды поселка коммуны «Красивая Меча». 2. Общ/ий/ /вид/. Стадо коров на водопое. 3. Н/едальний/ п/лан/. Коммуну обслуживает машино-тракторная станция «Тульский пролетарий». 4. Общ/ ий/ /план/. Тракторы на территории машинотракторной станции «Тульский пролетарий». 5. С/редний/ п/лан/. Осмотр и заправка трактора перед отправкой на работу». 6. Общ/ий/ /план/. По полю, у реки проезжает трактор. 7. Н/едальний/ п/лан/. Развивается птицеводство и животноводство. 8. Общ/ ий/ /план/. Птицеферма коммуны «Красивая Меча» (куры на территории птицефермы). 9. Общ/ий/ /план/. Свиньи на пастбище. 10. Общ/ий/ /план/. Члены коммуны «Красивая Меча» с лопатами идут на работу. 11. С/редний/ п/лан/. Повторение плана 9. 12. Общ/ий/ п/лан/. Коровы коммуны « Кра- сивая Меча» в загоне. 13. Ср/едний/ п/лан/. Доярки моют посуду для дойки коров. 14. Ср/едний/ п/лан/. По улице поселка коммуны на волах проезжают коммунары. 15. Ср/едний/ /план/. Доярки доят коров. 16. Н/е/д/альний/ п/ лан/. На рыбной ловле. 17. Общ/ий/ /план/. Крестьянские дети ходят с ведром по воде у берега озера. 18. Н/е/д/альний/ /план/. Прием детей коммунаров в ясли. 19. Ср/едний/ п/лан/. Дети коммунаров в яслях, няни ухаживают за детьми. 20. Ср/едний/ п/лан/. Дети спят на раскладных кроватках в саду. 21. Н/едальний/ п/лан/. Огородное хозяйство обрабатывается, главным образом, учениками Ш/колы/ К/оммунистической/ М/олодежи/ и пионерами. 22. Общ/ий/ /план/. Пионеры работают на огороде коммуны. /23-24: не читаемые/. 25. Н/е/д/альний/ п/лан/. Посадка картофеля дЛя крахмальнотерочного завода коммуны. 26. Общ/ий/ и ср/едний/ п/ланы/. Огородные работы по посадке картофеля на огородах коммуны. 27. Общ/ий/ /план/. Обработка огродов коммуны сохой. 28. Н/е/д/альний/ п/лан/. /Трактор/- гигант «Оль-Пуль» - собственность коммунаров. 29. Общ/ий/ /план/. Обработка поля на пятилемешном плуге на прицепе трактора. 30. Н/е/д/альний/ п/лан/. На обед. 31. Общ/ий/ /план/. Коммунарки уходят с поля на обед. 32. Общ/ий/ /план/. По улице поселка едет на тракторе женщина-трак- торист. 33. Общ/ий/ /план/. Тракторист ведет трактор по улице поселка. 34. Ср/едний/ п/лан/. Экземпляр «Крестьянской газеты» в руках коммунара. 35. Ср/едний/ п/лан/. Коммунары умываются у умывальника. 36. Ср/едний/ п/лан/. Дети в детских яслях умываются перед обедом. 37. Общ/ий/ /план/. Обед коммунаров на открытом воздухе. 38. Общ/ий/ /план/. Дети коммунаров коммуны «Красивая Меча» в яслях за столами (обедают). 39. Ср/едний/ п/лан/. Коммунары коммуны «Красивая Меча» на собрании слушают оратора». 40. Н/е/д/альний/ п/лан/. План наш мы выполнили на все 100%, закончив ранние яровые 26 апреля. 41. Ср/едний/ п/лан/. Повторение плана 39».

Монтажный лист достаточно точно, полно и бесхитростно передает содержание фильма. Более того, он фактически воспроизводит большинство его титров, которые читали зрители. Но не все. В нем отсутствуют два очень важных. Первым собственно и начинается фильм: «На берегах реки Красивой Мечи в 1921 году из 11 семей бедняков с капиталом 569 рублей организована сельскохозяйственная коммуна. Теперь в коммуне 316 семей, 2140 га разных угодий, из которых 1800 га под пашней». Вторые титры завершают фильм: «Члены совета коммуны с активом обсуждают тезисы рапорта коммуны к XVI партсъезду».

Монтажный лист свидетельствует, что съемки делались в трех планах: общий, средний, недальний. Это касается всех кадров фильма, включая лица людей. Однако в двух случаях автор монтажного листа Филимонова предусмотрительно пропускает крупный план, на котором зафиксированы лица двух человек. Предусмотрительно, вероятно, не случайно, ибо она не только не знает, кто эти люди, но самое главное, какова стала их судьба после 1930 г. Первый из них - красавец-мужчина с правильными чертами лица, с аккуратно подстриженными усами, в картузе, старательно выглаженной полувоенной во гимнастерке или добротно сшитой из плотной ткани модной тогда косоворотке. Весь вид этого человека показывает, что он явно не деревенский житель. И даже не простой горожанин. На фоне длинной бывшей барской кирпичной постройки с высокой крышей, покрытой уже ржавеющим железом, он что-то темпераментно говорит другому человеку. Тот тоже показан крупным планом. Это крестьянский паренек лет 20-22. Он смеется, реагируя на неслышимые нами слова городского неизвестного. Его лицо, его поза - уверенные в причине своей веселости. Оба человека кажутся неподвижными на фоне общего трудового ритма жизни коммуны, даже нелепыми в общей конструкции фильма. И одновременно зловещими.

Кто эти люди и почему они показаны крупным планом? В 1930 г., когда ВКП(б) уже провозгласила курс на коллективизацию, они явно демонстрируют в фильме себя победителями. Потому-то и сам Липаев, душа и сердце созданного им предприятия, в 39 и 41 кадрах, по не совсем точной раскадровке Филимоновой, оказывается на «заднике» среднего плана.

Фильм, как это видно уже из его монтажного листа, показывал благодатную жизнь коммуны «Красивая Меча». Здесь царствует коллективный, хорошо организованный крестьянский труд, с высокой степенью механизации (не менее шести тракторов, надо понимать, представленных машино-тракторной станцией «Тульский пролетарий», включая трактор-гигант, принадлежащий товариществу), существует по тогдашним меркам совсем неплохо устроенный быт, включая медицинское обслуживание, детские ясли-сад, столовую. Хозяйство, как много позже вспоминал и Троицкий, действительно выглядит многопрофильным: мы видим большое и породистое стадо коров, свиноферму, птицеферму. Посажены «ранние яровые», имеются большие огородные и картофельные поля. Немного странновато, правда, выглядят кадры с «ловлей рыбы», которой занимаются мальчишки, явно после половодья собирающие в бочажках, оставленных водами реки Красивая Меча, пескарей и мелкую плотву.

Но дело, конечно же, не в этом. В фильме результаты труда красиво- мечанского товарищества украдены и присвоены коллективизации в ее сталинском обличье. Организованное в 1921 г. товарищество он, обманывая зрителей, объявляет коммуной, и все абсолютно реальные успехи этой формы сельскохозяйственной кооперации, полученные в результате реализации идей выдающегося экономиста Н.Д. Кондратьева, приписывает той форме организации сельского хозяйства, которая абсолютно скомпрометировала себя еще в 1918-1919 гг.

Волнуясь, автор статьи искал среди героев фильма - крестьян своего деда по материнской линии Петра Васильевича Журавлева, который немало пометался после демобилизации в 1918 г. по тамошней земле в поисках крестьянского счастья, став, по известным данным, руководителем не менее трех коммун. Увы, как говорилось выше, в фильме оказалось всего лишь два крупных плана с людьми. И, слава Богу, его среди этих людей не оказалось.

Эх, сколько же можно было бы отдать за то, чтобы узнать, как крестьянин Красиво-Мечанской «коммуны», то бишь на самом деле товарищества, воспринял этот фильм. (В том, что этот крестьянин его смотрел, сомнений быть не может: повозки с кинопректорами, оживавшими от тарахтения керосиновых движков, объездили тогда не только тамошнюю округу). Но словно облако затенило его голос, словно густо-красный, почти коричневый, сургуч припечатал его рот, из которого, по совести, должен был вырваться крик: « Непр-а-а-вда!».

Нам ничего неизвестно о беседе Липаева со Сталиным. Мемуарист Троицкий, зять Липаева, в своих воспоминаниях также не говорит о сути этой беседы, акцентируя внимание на раскаянии Липаева перед Сталиным за свое эсеровское прошлое. Зато теперь мы хорошо знаем, что большевистское руководство страны в то время уже начинало протирать и отлаживать прицел трехлинейки, направленной на российское крестьянство. И в перекрестье этого прицела, по определению, согласно теории социалистического строительства, мог находиться только враг - Красиво-Мечанское товарищество, коллективное хозяйство, независимое от государства, и его успешный руководитель Липаев.

В 1926 г. началась массовая травля в общесоюзных и тульских СМИ Красиво-Мечанского товарищества и его руководителя. Документальный фильм «Один день в коммуне «Красивая Меча»» на самом деле пропагандировал не одну из перспективных форм организации сельского хозяйства в России, вновь возрождающуюся сквозь бюрократические препоны в наши дни, а был ее приговором в условиях выбранного партийным руководством страны курса на сплошную коллективизацию. Не случайно фильм, ломая здравый смысл и крестьянские понятия о товариществах и даже коммунах, проходил под рубрикой «По колхозам».

Бывший эсер Липаев с его кондратьевскими идеями ведения сельского хозяйства был обречен. Помыкавшись по стране, он в конце концов обосновался в Москве. В 1937 г. Липаев был арестован и в том же году расстрелян.

Нэп породил определенные надежды и у некоторой части бывших тульских помещиков, лишившихся в 1918 г. подавляющей части своей прежде всего недвижимой собственности и три последних года занятых обустройством своей новой судьбы. События 1917 г. и последующих лет оценивались ими исключительно как национальная катастрофа, породившая анархию и диктатуру большевиков. Разумеется, никаких симпатий к большевистской власти бывшие тульские землевладельцы не питали. Эта власть, как записал незадолго до своей смерти князь В.М. Голицын в «Предсказании», «не обладает созидающими способностями »[4]. Но приспосабливаться к новым условиям жизни требовала сама жизнь, ибо в большой голицынской семье при всей тяжести ситуации и мысли не было о переезде за границу. В.М. Голицын однажды записал в своем дневнике: «Также и ныне, когда на Россию обрушилось такое несчастье, то, казалось бы, любовь к несчастной нашей Родине должна получить в нас двойную силу и в этом мы и должны явить свой настоящий патриотизм»[5].

Тогда казавшийся естественным акт возмездия над помещичьими хозяйствами был быстр и по-революционному беспощаден: усадьбы пограбили, землю поделили. После покушения на Ленина и объявления «красного террора» некоторых землевладельцев позабирали в заложники - их старательно сортировали в уездных, затем губернских центрах для отправки в Москву. Воспоминания князя С.М. Голицына «Записки уцелевшего» прекрасно передают атмосферу, царившую в бывших помещичьих имениях в 1917-1921 гг., например, в богородицких владениях Бобринских. Пограбленные, с каждым днем все более и более терявшие надежды на возвращение прежних порядков, особенно после разгрома белогвардейских войск под Тулой, они были вынуждены искать способы выживания в условиях повсеместной разрухи и голода, в Тульской губернии заявившего о себе к осени 1921 г. особенно в Богородицком и Епифанском уездах. Бывшие баре спасались кто как мог: преподаванием, рукоделием, письмоводством. Кое-как промыкавшись все эти годы, кто-то из них эмигрировал, кто-то устроился на службу, некоторые и вовсе возвратились в свои разгромленные бывшие имения. Например, граф Ю.А. Олсуфьев с женой и остатками своей коллекции купил дом в Сергиевом Посаде.

Этот дом и город вскоре стали прибежищем для многих бывших тульских землевладельцев. С.М. Голицын вспоминал: «Вокруг них поселились многие и многие, и родственники, и знакомые, те, которых называли «бывшими людьми». Постепенно Сергиев Посад наполнялся семьями изгнанников, искавших пристанища»[6]. Здесь оказались разные представители князей Трубецких, графов Бобринских, Олсуфьевых, Раевских. Раевский вспоминает, как в 1922 г. он посетил бывшие родовые селения Никитское и Бегичевку. В барском доме разместилась школа, сад и цветочные клумбы оказались в запустении, бывшие дворяне окрест занимались сельским хозяйством - уже не ради удовольствия, а по необходимости. Грамотные, но и романтичные, они надеялись в новых социалистических условиях так или иначе работать в сельском хозяйстве. В Тульской губернии государство даже разрешило сдавать в аренду помещикам их бывшие сады. Нэп также породил у бывших землевладельцев Тульской губернии надежды на новое обустройство своей жизни. Раевский вспоминал:. «Между тем, после введения нэпа многие знакомые семьи /дворян/ начали покидать провинцию и перебираться в Москву. Из Богородицка уехали Голицыны и Бобринские, собирались Трубецкие» - кто в Москву и Петроград, кто в губернские и уездные города, а кто и вовсе обосновался при своих бывших имениях в качестве их управляющих, служащих размещенных там советских организаций и т.д.

Среди них оказались князья отец и сын В.М. и М.В. Голицыны, чьи реальные заслуги перед Тульским краем были впечатляющими[7]. Воодушевленные новой политикой советской власти в деревне, они решили возродить существовавшее в их Бучальском имении в Епифанском уезде крахмальносушильное и винокурное производство на базе прозябавших в запустении заводов и водяной мельницы в деревне Исаковке, производившей когда-то и электричество для крахмального и винокуренного заводов. К этому времени большой семье Голицыных пришлось немало помыкаться по родному краю. М.В. Голицын обосновался в Богородицке, где по временным подрядам подрабатывал в Богородицком уездном отделе народного образования и делопроизводителем в уездном отделе народного здравоохранения. В октябре 1919 г. он вместе с другими бывшими землевладельцами был взят в заложники, этапирован в Тулу и размещен в концлагере. Самоотверженные действия жены, подключившей все свои знакомства, позволили освободить князя.

Три послереволюционных года оставшимся в России Голицыным жилось очень и очень нелегко. Нэп вызвал у них энтузиазм. 28 июля 1921 г. В.М. Голицын от имени пяти своих «сотоварищей» (М.В. Голицын, А.С. Молеев, М.П. Килитин, И.И. Лебедев, Т.С. Мелихов) обратился в Епифанский уездный совет с предложением взять в аренду бывшие предприятия его отца и создать на их основе «промысловый кооператив». Организация его деятельности представляла собой не что иное как восстановление прежней схемы производства с учетом новых реалий: окрестные крестьяне выращивают картофель, продают его кооперативу, тот «личным трудом своих сочленов» производит крахмал, остатки от его производства используются для приготовления спирта, а остатки от производства спирта - барда - идут на корм скоту. «С обработкой картофеля в районе сел Бучалок, Суханова, Молоденок и т.д., - писал Голицын, - население хорошо знакомо и посевы его, при условии выдачи задатков и хороших семян, могут быть увеличены»[8].

Руководство Епифанского уезда не рискнуло принять какое-то решение по заявлению Голицына. 10 августа того же года оно рекомендовало Голицыну обратиться в губернский Совет народного хозяйства. Эта рекомендация была, вероятно, всего лишь отпиской, которую Голицыны предвидели, ибо в день обращения в Епифанский уездный совет они написали аналогичное заявление и в губернский Совет народного хозяйства. Изложив вновь свой замысел, здесь они просили не только согласия на его реализацию, но и «субсидию на ремонт заводов, находящихся в достаточно исправном виде, а также получить в свое распоряжение по твердой цене некоторое количество мануфактуры, соли, керосина, сельскохозяйственных орудий и т.д. для товарообмена на месте на картофель и иметь разрешение на пользование за плату кам/енным/ углем и к/оксующим/ у/глем/ с Бучальской (в 2-х верстах) шахты для отопления заводских двигателей и сушилки»[9]. О серьезности намерений членов будущего кооператива свидетельствовало их предложение заключить договор с губернским СНХ на срок не менее 5-6 лет с его последующим продлением.

О дальнейшем решении этого вопроса нам известно очень мало. Но два препятствия реализации замысла были очевидны. Первое заключалось в княжеском происхождении организаторов будущего предприятия. Оно отпугивало советскую власть, уже вполне проникшуюся классовой идеологией. Второе носило формальный характер: все мельницы как стратегические объекты местного значения в радиусе трех верст от существующих совхозов к этому времени были переданы в распоряжение Тульского губернского земельного отдела и объявлялись недвижимой собственностью совхозов, - возможно, таким был оперативный ответ тульских противников нэпа. Не случайно один из соратников М.В. Голицына 19 октября 1921 г. писал ему: «По всему видно, что нам ничего не удастся сделать, т.к. на местах, очевидно, не хотят проводить декреты в жизнь, а все делают по-своему, как заблагорассудится»[10]. Однако из письма М.В. Голицыну А. Арсеньева от 2 марта 1922 г. мы узнаем, что для положительного решения вопроса были привлечены московские знакомые: « Дзюбин вел переговоры в Москве о Бучалках. Подал куда следует докладную записку и хотя никакого ответа еще не получил, но впечатление вынес такое, что дело должно кончится благополучно»[11]. Из заявления М.В. Голицына в Тульское губернское земельное управление от 1 апреля 1922 г. о предоставлении в аренду одного из пустующих флигелей Бучальского совхоза «Бучальскому картофельно-терочному, сушильному и мельничному кооперативному товариществу» можно понять, что положительное решение тульских губернских властей состоялось: кооператив-товарищество (без винокуренного завода) начал действовать уже в 1922 г. Увы, вероятно, только лишь на бумаге: кредит в Госбанке, несмотря на положительное решение Тульского губернского промышленного союза, получить так и не удалось, а вслед за этим один из соучредителей товарищества, бывший управляющий Бучальским имением Голицыных сообщал им: «Крахмальный завод принял от Ермолаева представитель Райспирта, т.к. все крахмальные и винокуренные заводы объединены в один трест. Таким образом, наше товарищество само собою ликвидировалось»[12].

Нет, не понимали Голицыны в конечном счете сути новой власти и, если не принимали ее человеческое лицо, то все же думали, что она, эта власть, все же сохраняет свое, самой же ей провозглашенное правовое поле. И совсем напрасно они так думали, когда, например, старший из них в июле 1921 г. начал борьбу за возвращение в собственность двух своих бывших водяных мельниц в селе Красное (Буйцы) и при деревне Исаковке. Решение местных властей было однозначно жестким - отказать «ввиду принадлежности его к классу помещиков». Но старший Голицын все еще верит в право, а потому 24 июня 1922 г. пишет заявление в Комиссию по определению правового положения предприятий при Тульском губернском продовольственном комитете: «Прошу возвратить в мое владение принадлежавшую мне водяную мельницу при деревне Красной Бучалкинской волости... Мне 73 года, семья состоит из жены, сына с женою, 2-х дочерей и 14-ти внуков, причем, взрослые члены семьи находятся на советской службе, средств к жизни никаких не имеем, ни в каких контр-революционных выступлениях никто из нас не принимал участия. Указанную мельницу буду эксплуатировать своим трудом с помощью сына М.В. Голицына»[13].

Какая странная претензия, с одной стороны, и какое великое унижение 73-летнего бывшего князя, за 16 лет до этого предложившего абсолютно революционный путь разрешения проблемы епифанского сельского хозяйства, с другой. И одновременно какое благородство в желании сотрудничать с новой властью без оглядки на естественные обиды за конфискованное имущество. И в то же время несомненные надежды на возможность обеспечить какой-никакой, но достаток своей семье с учетом своих и сына заслуг перед Епифанским краем хотя бы в деле его народного образования.

Ничего у отца и сына Голицыных не получилось. Советская власть погрозила им пальцем, в очередной раз принеся в жертву здравый экономический расчет классовому подходу. А потом она показала им кулак, правда, не пустив его в дело - эти Голицыны умерли своей смертью.

1. Троицкий, В.М. Очерки семейной хроники. Тула, 2005. С. 580-581, 604-605.

2. Молотов, В.М. Политика партии в деревне: Статьи и речи. Изд. 3-е. М.-Л., 1927. С. 227-228.

3. См.: РГАКФД. - Тематический каталог по названиям фильмов.

4. Князь Владимир Голицын. Дневник 1917-1918 годов. М., 2008. С. 335.

5. Там же. С. 133.

6. Голицын, С. М. Записки уцелевшего. (1909 - 1989). М., 2006. С. 367-369.

7. Подробнее см.: Козлов, В.П. Три князя Голицына в судьбах епифанского крестьянства Тульской губернии XVIII-XX веков: от патернализма к реформам // Исторические записки. М., 2012. Вып. 14 (132). С. 130 - 142.

8. РГАДА. Ф. 1263. Оп. 3. Д. 91. Л. 13-13об.

9. Там же. Л. 16-1 боб.

10. Там же. Д. 93. Л. 39-39об.

11. Там же. Л. 8.

12. Там же. Д. 94. Л. 9об.

13. Там же. Д. 91. Л. 6.

Библиографическая ссылка:

Козлов В. Два отзвука НЭПа в Тульской губернии, или Один день мечты Красиво-Мечанской «коммуны»/ В. Козлов // Тульский краеведческий альманах. - 2013. - Вып. 10. - С.77-85.